— Что происходит? — спросил я.
— Они идут, — сказал Гилфорд. — Нам надо срочно ехать к причалам.
— Англичане идут?
Капеллан огорченно вздохнул.
— Мятежники, — поправил он меня. — Их армия приближается с севера. Он поставил фонарь на пол. — Я буду ждать в зале.
Он быстро вышел. Я сбросил одеяло и поднялся на ноги, натянул поверх рубашки тунику, зашнуровал шоссы, потом надел кольчугу и застегнул на плече плащ. Мой нож лежал рядом с подушкой, я прикрепил его на пояс — на этот раз на правую сторону, потому что на левом бедре у меня теперь висел меч виконта. Я опять слышал крики и топот копыт во дворе. Я оглянулся, чтобы убедиться, что ничего не забыл, но здесь больше ничего не было. Все мое имущество было на мне.
Гилфорд, как и обещал, ждал меня в зале. Он был одет не в свою обычную рясу, а в нечто, более напоминающее одежду купчика средней руки: зеленая куртка, коричневые клетчатые шоссы, красновато-коричневый плащ, сколотый на плече замысловатой серебряной пряжкой.
— Ты готов? — спросил он. — Все, что нужно, берем сейчас, возвращаться не будем.
— Готов, — сказал я. Я проверил кошелек под плащом, который накануне мне дал виконт, все было на месте. — Эдо и Уэйса известили?
— К ним отправили гонца, — ответил он, когда мы двинулись к открытым дверям зала. — Встретимся с ними на корабле.
По двору стелился туман, горело несколько факелов, далеко на востоке пробивался слабый серый свет, отмечая приближение рассвета. Мерзлая трава хрустела под ногами, земля затвердела, и лужи покрылись ледком. Капеллан вел меня к группе рыцарей — всего три человека, которые стояли рядом со своими лошадьми, потирая руки, чтобы согреть их. Все смотрели, как мы подходим. Двоих из них я не знал, но третьего видел накануне на площади рядом с Мале: коренастый крепыш с суровым взором и здоровым шнобелем,[12] слишком большим для его головы.
— Эти люди будут сопровождать нас, — сказал мне Гилфорд, а затем обратился к остальным: — Это Танкред, которого лорд Гийом назначил вашим командиром.
Я пожал руку каждому из них, удивленный, какими молодыми они все оказались. Я никогда не умел точно определить возраст человека, но был уверен, что все они года на три-четыре моложе меня.
— Я думал, нас будет шестеро, — сказал носатый. Его низкий хрипловатый голос напоминал рычание собаки.
— Двое других будут ждать нас на корабле, — ответил Гилфорд, когда полдюжины всадников проскакали мимо нас с копьями в руках к воротам. — Сейчас мы ждем только леди Элис и Беатрис.
Нам не пришлось ждать долго, так как в тот же момент я увидел, как они верхом выезжают из конюшен: тоненькая Беатрис, завернутая в толстый черный плащ, отделанный мехом, и рядом с ней женщина, которая могла быть только ее матерью, женой Мале. Более округлая, чем ее дочь, она прямо держалась в седле, лицо ее было суровым, а пронизывающий взгляд мало чем отличался от взгляда ее мужа.
— Миледи, — поклонился капеллан, когда они поравнялись с нами.
— Отец Гилфорд, — ответила леди Элис и повернулась ко мне. — Ты тот человек, которого мой муж назначил сопровождать нас в Лондон? — спросила она.
Даже ее голос звучал, как у ее дочери; я заметил, что, несмотря на суровость, она не выглядела непривлекательной. Для своего возраста, конечно.
— Да, миледи, — я поклонился. — Меня зовут Танкред.
— Извините, — прервал меня священник, — но мы должны поторопиться. У нас будет достаточно времени для знакомства, когда мы отплывем.
Пока мы разговаривали, подошли конюхи с двумя лошадьми, одна из которых, видимо, предназначалась капеллану, потому что он сразу взял поводья, а вторая была моей старой знакомой.
— Хорошо, — сказала леди Элис. — Конечно, мы поговорим позже.
Я взял поводья серой кобылы из рук конюха. Она уже была оседлана, поэтому я поднялся в седло и проехал в начало кортежа. Я мимолетно встретился с глазами Беатрис — расширенными и полными страха — прежде, чем она отвернулась.
Я обратился к носатому.
— Ты, — сказал я. — Как тебя зовут.
Он смотрел с вызовом.
— Радульф, — ответил он, залезая в седло.
— Я видел тебя вчера с виконтом на рынке у собора.
— Верно, — от прищурился в ответ. — И что?
Я бы солгал, если сказал бы, что его враждебность не раздражала меня, хотя и не был удивлен. Вероятно, он сам привык командовать, и его возмущало, что приходится подчиняться чужаку.
— Возьми на себя арьегард, — сказал я, не обращая внимания на вопрос и игнорируя сердитый взгляд. Мой взгляд остановился на втором: давно не бритый коротышка с давней щетиной на щеках. — И ты. Как тебя зовут?
— Годфруа, — ответил он. — Годфруа Фитц Ален.
— Ты пойдешь с ним.
Они развернулись — Радульф с явной неохотой — и порысили назад. Остался один. По его лицу я мог судить, что он самый молодой из все троих, зато он был выше их, даже выше меня, хотя во мне было шесть футов росту. Он выжидающе смотрел на меня, и я заметил в его глазах рвение.
Я поднял бровь, и он сразу понял вопрос.
— Филипп д’Орбек, — ответил он.
— Ты остаешься со мной.
Острые капли мелкого дождя полетели с еще темного неба. Я оглянулся через плечо, чтобы убедиться, что все собраны и построены, как должно. Капеллан ехал сразу за мной, дальше обе дамы.
— Нельзя задерживаться, — сказал он. — Корабль уже ждет.
Издалека донесся слабый гул, в котором можно было расслышать боевой гром. Я еще не видел их за частоколом, но сомнений не было, мятежники приближались.
Я пришпорил кобылу, на миг забыв, что сижу не на своем верном Ролло. Кобыла вздыбилась, и я с силой натянул поводья, чтобы удержать ее, когда она опустилась, мотая головой из стороны в сторону. Я похлопал ее по шее, чтобы ободрить, и махнул рукой остальным следовать за мной. Мы выехали в город через огромные дубовые ворота.
Этим утром мы были на улице не одни. Света еще не было, но повсюду сновали люди с факелами и фонарями. Некоторые были французами, как и мы, но еще больше было англичан, и они очень хорошо были осведомлены о приближении соотечественников, потому что вышли со всем оружием, которое могли найти: саксами и мясницкими ножами, копьями и топорами. Воздух звенел от криков.
Мы двигались по улице, плавно изгибающейся вниз к реке, но постепенно толпа густела, шаги моей лошади становились короче, и я понимал, что толпа собирается не сама по себе. Я снова погладил кобылу, чтобы успокоить. Она не была тренированным боевым конем, подготовленным для сражений, и она боялась криков. Я был уверен, что под священником и обеими леди такие же лошади.
Я помахал капеллану, и он поравнялся со мной.
— Есть другой путь к пристаням? — спросил я.
— Вверх и мимо собора, затем вниз по Kopparigat, — ответил он.
Слишком долгая дорога, и гораздо больше шансов быть отрезанными от реки. По выражению лица священника я догадался, что он думает о том же.
— Объезда нет, — сказал он.
Я выругался себе под нос. Я не мог подвергать женщин опасности, пробиваясь через эту толпу, но я так же знал, что и на других улицах нет никаких гарантий безопасности.
— Мы едем дальше, — сказал я капеллану.
Была эта идея глупой или нет, нам предстояло вскоре узнать. В любом случае, он не стал спорить со мной, хотя мог бы, я уверен, а просто кивнул.
Я сделал глубокий вдох и послал кобылу рысью. Она поупрямилась, но я пришпоривал ее, крепко держа поводья одной рукой, и она наконец повиновалась. С Ролло было гораздо легче справляться, подумал я с сожалением. С ним мне даже не требовались поводья для управления, хотя пришлось потратить несколько месяцев на обучение. У меня не было времени лучше познакомиться с новой лошадью, чтобы изучить ее сильные и слабые стороны, так что я не знал, как она будет себя вести.
Я вытащил меч из ножен. Он вышел чисто, сверкнув полированной поверхностью в свете факелов. Клинок был тяжелее, чем я привык, и центр тяжести смещен к острию больше, чем мне нравилось. Сейчас, однако, он меня вполне устраивал.