Мы продолжали карабкаться вверх, в любой момент готовые выхватить наши мечи, если на гребне холма нас ждет засада. Но ветер почти прекратился, и, за исключением карканья птиц над падалью, ничто больше не нарушало тишину дня.
Я больше не замечал никаких признаков той тени, но мы все равно ступали осторожно, стараясь не греметь кольчугами.
Наконец подъем закончился, и весь Алхбарг предстал перед нашими глазами. Он не был большим селением — наверное, семей десять — и теперь казался еще меньше. На месте домой и сараев теперь курились обгоревшие бревна. Повсюду лежали тела мужчин, женщин, детей, даже волов и собак. Над пожарищем висела вонь обгорелого мяса.
— Они никого не оставили, — сказал Уэйс, когда мы шли среди трупов.
Вороны долбили их черными клювами, отрывая мясо от костей, сердито хлопая крыльями при нашем приближении. Они внимательно смотрели, как мы подходим, неохотно отскакивали в сторону и возвращались обратно, когда считали, что мы отошли достаточно далеко.
Многие тела были изрублены и лежали здесь без головы или без рук. Некоторые оказались норманнами, даже в кольчугах и со щитами на боку. Но большинство, судя по одежде, было англичанами, причем местными жителями, а не теми, кто их убил.
— Они убили даже своих соотечественников, — пробормотал я, не веря тому, что видел, прежде чем вспомнил, что они поступили так же с Освинн.
Я представил, как ее непогребенное тело лежит так же в Дунхольме, и коротко попросил ее простить меня, когда мы встретимся в лучшем мире.
Эдо сплюнул на землю.
— Зверье да и только, — сказал он.
— Почему они это сделали? — спросил Уэйс.
— Может быть, жители пытались сопротивляться, — предположил Обер. — А, может быть, просто так.
Я подумал, как долго Освинн могла сопротивляться им. Перед походом на Дунхольм я подарил ей нож и потратил много часов, показывая, как им пользоваться: как нападать и как резать, места, куда надо бить, как повернуть лезвие в животе человека, чтобы убить его быстро. Я надеялся, что она вспомнила. Я надеялся, что она послала много нортумбрийцев к дьяволу на сковороду в ту ночь.
Мы молча шли вверх к длинному дому Мале. От него уцелели только столбы, поддерживающие крышу, да и то лишь обрубки по пояс высотой. Балки и стены рухнули, и во многих местах не осталось вообще ничего, кроме толстого слоя пепла. Под некоторыми из бревен, наваленными друг на друга в центре зала, лежали почерневшие трупы, сожженные до костей и зубов.
— Ад, — пробормотал Радульф.
Я мрачно кивнул.
— Их загнали сюда, как в ловушку, а потом бросили факелы на крышу.
Пламя охватило солому в течение нескольких ударов сердца, и немногим больше понадобилось, чтобы оно сползло вниз и распространилось на деревянные стены. Казалось, я чувствовал ужас людей, смотревших как смерть окружает их, сжимая огненное кольцо.
— Так же, как они убили лорда Роберта, — сказал Эдо.
Он посмотрел сначала на Уэйса, а потом на меня, и я заметил, как в нем разгорается гнев.
Я опустил голову и закрыл глаза, пытаясь изгнать из головы образ лорда Роберта в горящем зале. Сейчас было не время думать о таких вещах.
— И здесь они сделали то же самое. — я понял, что Годфруа зовет нас.
Я открыл глаза, солнечный свет наполнил мир. Годфруа поманил нас к тому, что, как я понял, было конюшней; под упавшей на землю продольной балкой лежала лошадиная голова. Грива и кожа сгорели, обнажив желтовато-белый череп, ее челюсти были широко разведены, словно в последнем крике. Когда мы обогнули тлеющие останки, я увидел обугленные трупы еще двух животных.
— Их не интересовал грабеж, раз они не забрали их, — сказал я.
— Или они не могли взять их с собой, — ответил Уэйс. — Если они пришли с кораблей, там не было места.
— Но если они поднялись с реки, почему никто в деревне не заметил их приближения? — спросил Эдо. — Пока те пробирались через отмели, жители могли бы бежать. Вместо этого они остались в домах и умерли.
— Если враг не высадился ниже по течению и не напал с суши, — предположил я. — Тогда путь от реки был им отрезан, и люди оказались среди болот, как в ловушке.
— Может быть, учитывая, что лодки так и остались у причала, — сказал Уэйс.
Обер вскрикнул. Я быстро развернулся, положив ладонь на рукоять меча, вообразив, что орды нортумбрийцев подкрались к нам с юга. Но врагов не было; капитан стоял на коленях рядом с одним из тел недалеко от восточной стены зала.
— Это Анри, — сказал он, когда мы подошли. — Он был здесь управляющим лорда Гийома.
Лицо мужчины было покрыто кровавой коркой и рассечено мечом, но мне показалось, что он был красив и молод. Во всяком случае, погибший Анри не мог быть старше меня. В его груди зияла рана, которую его рука пыталась зажать перед смертью, туника под пальцами была окрашена в темно-красный цвет. Друга рука была откинута в сторону, ладонь обращена к небу, пальцы скрючены, словно он что-то держал в них. Что бы это ни было, враг забрал его у Анри.
Я спросил:
— Ты хорошо его знал?
Обер поднялся на ноги, все еще глядя на тело.
— Совсем немного, — сказал он. — Я встречался с ним только один раз несколько месяцев назад, когда мы останавливались здесь на пути в Эофервик. Он был щедрым человеком. Он устроил пир для все команды. — капитан вздохнул. — Вы нашли кого-нибудь?
— Никого, — ответил я. — Все убиты.
— Там церковь, — сказал Филипп. — Ее они не тронули.
Я взглянул в сторону каменной башни и нефа, развернутого к деревне. Они были построены на самой высокой точке холма, двор был окружен узкой канавой, огибавшей церковь со всех сторон, кроме восточной. Если жители пытались где-то укрыться, то это было единственное место, где они могли рассчитывать на спасение. Но я почему-то не надеялся найти внутри никого живого.
Там действительно не оказалось никого; церковь была небольшой, у нас не заняло много времени обыскать ее. Удивительно, но уважение мятежников к святости места было распространено и на имущество храма, потому что на алтаре остались нетронутыми ценные вещи: большое оловянное блюдо с изображением Распятия, инкрустированное серебром, три серебряных подсвечника и небольшой позолоченный крест. Но ни священника, ни одной живой души. Хотя, если здесь побывали те самые англичане, от которых мы удирали прошлым вечером, то с момента нападения прошло довольно много времени. Те, кому удалось выжить, уже давно могли уйти.
Мы ненадолго задержались в церкви, чтобы помолиться за погибших людей Мале. Это было лучшее, что мы могли сделать, учитывая, что времени на достойное погребение для этих людей у нас не было. Сейчас время работало против нас, и поэтому, как только мы закончили, сразу вернулись через деревню и вниз по склону, а дальше через болота к кораблю.
Отлив достиг самой низкой точки, и «Крылатый Дракон» ждал нас у края отмели, где было еще достаточно воды, чтобы не сесть на брюхо. Олард, похоже, знал свое дело, потому что отыскал отличное убежище между двумя большими банками, густо заросшими камышом, полностью скрывавшим корабль со стороны реки.
Солнце поднялось высоко, когда мы вернулись на корабль с новостями о том, что видели в деревне.
— Что нам теперь делать? — лицо леди Элис было полно тревоги. Она побледнела, услышав о сгоревшем зале. — У нас нет лошадей, а мы не доберемся о Лондона пешком.
— Трент течет мимо Линколии, — сказал капеллан. — Может быть, мы могли бы проплыть вверх по реке и высадиться у старой дороги?
Капитан погладил подбородок, глядя прямо перед собой.
— Вода еще не начала прибывать. Нам придется дождаться следующего прилива, чтобы подняться вверх к Тренту, — сказал он. — Даже по суше было бы быстрее. Если мы поплывем вниз, то недалеко отсюда есть городок под названием Саффереби, где можно будет купить лошадей.
— Ты знаешь реку лучше нас, — ответил я. — Я оставляю решение за тобой.
Обер кивнул.
— Тогда пусть будет Саффереби.