– Но почему, почему она так меня ненавидела? – плачущим голосом заговорила Тина. – Ведь я ничего ей не сделала плохого – не отбивала богатых любовников, не подсиживала, не перехватывала работу… Мы все находимся в одинаковом положении, сегодня повезет одной, завтра – другой…
– Что ты знала про Алису? – спросил дядя Бо.
И Тина поняла, что ничего. Алиса никогда не делилась с девочками своими планами и трудностями.
– Один раз я застала ее за недозволенным, – усмехнулась Тина, – она ела. Просто купила гамбургер в первом попавшемся ларьке и впилась в него зубами. Представляешь, когда она увидела меня, то оскалилась и зарычала. Наверное, дикий зверь так поступает, когда у него пытаются отнять добычу. А в глазах у нее было такое отчаяние… Ей-богу, я думала, что она сейчас завоет…
– Муки голода, знаешь ли, бывают посильнее боли… – пробормотал дядя Бо, – не зря в Средневековье придумали пытку голодом. Не надо было ей идти в модели. Рано или поздно последовал бы нервный срыв, может, и хорошо, что она умерла…
– Но я этого не хотела, – упавшим голосом сказала Тина.
– Успокойся, ляг поудобнее и закрой глаза. Ты должна быть честна с собой, – продолжал звучать в комнате мягкий, уверенный голос дяди Бо. – Ты должна трезво оценивать собственные мысли, собственные чувства и поступки. Только тогда ты сможешь стать внутренне свободной. Только тогда сможешь выбраться к свету…
Внезапно Тину охватил липкий, тошнотворный страх. Она снова была маленькой беспомощной девочкой, пытающейся выбраться из груды покореженного металла. Она кричит, зовет на помощь… хватает за руку отца, но папина рука, всегда такая надежная, не отзывается на ее прикосновения… папина рука в чем-то темном и липком… и только мама пытается помочь маленькой Тине, пытается вытолкнуть ее прочь из перевернувшейся, разбитой машины… еще немного – и будет поздно, их охватит багровое пламя…
Может быть, так и лучше – все закончится, закончится эта боль, закончится эта беспомощность…
Но мама подталкивает ее из последних сил…
– Все будет хорошо, моя девочка! – произносит дядя Бо, и Тина наконец вырывается на свободу, к свету, она может вдохнуть полной грудью…
Ей было семь лет, когда они с родителями возвращались с дачи. Отец нервничал, торопился – на следующий день у него была назначена важная встреча. И тут какой-то лихач пошел на обгон и в самый неудачный момент не справился с управлением. Чтобы избежать столкновения, отец резко повернул руль, машину занесло, она вылетела на обочину и перевернулась…
Тина каким-то чудом сумела выбраться наружу. Чьи-то руки подхватили ее, унесли прочь.
Бензобак взорвался, и машина родителей сгорела, как свеча. От них почти ничего не осталось.
Виновника аварии не нашли. Да его, собственно, не слишком искали. Время наступило трудное – начало девяностых, и у всех были свои собственные проблемы.
Тогда в ее жизни появился дядя Бо.
Родственник матери, то ли двоюродный, то ли троюродный брат. Он пытался получить опеку над маленькой Тиной, но у него ничего не вышло. Строгая унылая тетка из РОНО целый час разговаривала с ним за закрытой дверью, и дядя Бо вышел из ее кабинета расстроенный.
– Ничего не получается, принцесса… ничего не получается!.. – проговорил он, положив мягкую руку на голову девочки.
Откуда-то из провинции приехала другая родственница – тетя Зина, двоюродная сестра отца. Ей доверили Тину – тетка из РОНО почувствовала в ней родственную душу.
Тетя Зина мгновенно прописалась в родительской квартире, устроилась бухгалтером на кондитерскую фабрику и вплотную занялась Тининым воспитанием.
Воспитание это сводилось в основном к двум пунктам: не нужно о себе слишком много воображать и нельзя лениться.
– Ты вот что, Алевтина, – говорила она суровым голосом.
Тину назвали Алевтиной в честь бабушки, папиной матери, но маме это имя не нравилось, и она называла дочку Тиной. Тина и сейчас еще иногда во сне слышит мамин смеющийся голос: «Тинка-льдинка, Тинка-сардинка…»
– Ты вот что, Алевтина, – повторяла тетка, – выбрось все мечтанья из головы, ни к чему хорошему это не приведет. Чем сидеть да грезить, лучше пол вымой, это-то за тебя никто не сделает. Я работаю и тебя на шее держать не стану.
Трудолюбие она Тине в конце концов привила, а вот насчет воображения…