Люси закивала, выражая готовность лично осмотреть каждую горошину, и, усадив на плечо Иви, отправилась закупаться.
Шумный базар с вечно толкающимися людьми вносил в мысли сумятицу. То тут, то там вопили торгаши, орала скотина, скрежетали выставленные на продажу бестии. Каждый уговаривал подойти, поглядеть, не отказать в покупке. Кто-то даже звал по имени. Люси растерянно брела от лотка к лотку, прижимая к себе и корзину, и мешок с деньгами. Того и гляди воры утащат! А на базаре их полно. Уже, было дело, оставляли рыдать с пустой корзиной! Люси прятала блокнот под накидкой, вспоминая нужное: брюква, лук, яйца, кольраби…
Иви то и дело поворачивала нос в сторону чирикающих тут и там цыплят да воркующих мясных голубей. Люси устала дёргать якла за хвост и про себя твердить: «Нет, Иви! Фу, Иви!»
Корзина уже наполовину наполнилась снедью, когда нечто необычное привлекло внимание Люси. Уж точно раньше она на базаре такого не видала! Толпа горожан скучилась в круг, из середины которого раз за разом вылетали шары огня. Что за невидаль? Люси решила — пять минут поглазеть ей не во вред. Протиснулась с корзинкой меж чужих спин и увидела пёстрое трико артиста.
Бродячий жонглёр!
Он был тощ и запылён, на вид безвозрастно молод, но с волосами, седыми, точно платина, и затёртым, местами прохудившимся костюмом арлекина. Он подбрасывал зажжённые комки соломы, или чего-то в этом роде, и ловил их голыми руками!
Вот это да!
Люси встала в первых рядах, устроив корзину в башмаках и сложив ладони на переднике. Ловкие, выверенные движения жонглёра заставляли поверить, будто это вовсе не опасное дело, будто он не горящими шарами крутит, а какими-нибудь спелыми яблоками! Жонглёр принялся перекидывать шары себе в руки через спину, а после бросил их в железное корыто и достал оттуда нечто навроде шеста с привязанными по краям масляными плошками. Неожиданно плошки вспыхнули огоньками. Странный парень начал крутить их так искуссно, что ни капли масла не брызнуло на зрителей. Люси захлопала одновременно с публикой, очарованная поистине бесовской пластикой артиста, а тот заулыбался широко и благодарно. Прошмыгнул, танцуя, совсем близко от Люси, одарил необычайной теменью внимательных глаз. Помимо черноты в них было ещё кое-что… не разглядела! Парень подпрыгнул, совершив сальто, и поймал шест. Потом подбросил его, закрутив, и поймал вновь. Он показывал изумительное единство с огнём, скакавшим обратно в плошки, точно заговорённый.
Потрясающе!
Забыв обо всём на свете, Люси хлопала ловкости артиста. А парень выцепил её взглядом из толпы и поманил к себе. Публика дружно заулюлюкала. Люси, сгорая от стыда и волнения, подошла к жонглёру. Издали казавшийся тощим кузнечиком, тот крепко ухватил её за руку и заставил вытянуть перед собой. Люси пискнула, когда по её рукаву побежало волшебное синее пламя, окутало руку невесомым движущимся кружевом. Зрители взорвались овациями, напомнившими по звучанию проливной дождь, а после артист щёлкнул сухими пальцами, и хлопки исчезли вместе со сполохами. Люси, смеясь, ощупала тёплый рукав — целёхонький! Даже браслет Зальтена не лопнул!
— Представься, милое дитя! — попросил артист, целуя кисть Люси.
Та открыла рот, но, не осмелившись, замотала волосами. Не хватало опозориться прилюдно!
— Отчего же? Назови имя! Спорю, красивее его во всем Лунном Королевстве не сыскать! — Парень, на лицо столь же изящный и приятный, как и на движения, встал перед ней на одно колено.
Люси замешкалась, но тут из толпы раздался подпитый голос — кажется, королевского виночерпия:
— Люси это! Дочка герольда Валентайна! Она немая!
Позор обрушился на сознание так резко, что бедная Люси не помнила, как вырвалась из цепких ладоней парня и убежала прочь с базарной площади. Опомнилась у рядов зеленщиков. Лицо и душу жгло, в мыслях царил кавардак, испытанное — вдохновляющее начало и ужасная концовка — было смерти подобно. Люси закрыла рдеющие щёки руками и пыталась подавить стыд, рвущийся наружу с рыданиями. Она ничего плохого не сделала, но в тот миг мечтала вовсе не родиться на земле. Вдруг она обнаружила, что оставила на площади корзину, и остолбенела от ужаса. Мешок лунариев по счастью висел на поясе. Блокнот выпал.
Ох, влетит!
Люси растерялась, не зная, как ей быть, но тут услышала приветливое чириканье над чепчиком и ухватилась за поданную ей корзинку. Иветта!
— Ив-ви! М-м-молод-дец! Люси расцеловала любимицу. — Чт-то б-бы я б-без…
Бестия начала щипать хозяйку за ухо, ругая, и та возблагодарила ангелов, милосердных к её глупости. Лучше пусть Иви костерит, чем мать! Список нужных покупок был потерян, как и стихи, написанные вперемешку с указаниями Хлои. Но Люси испытывала облегчение. Она примерно помнила, что и у кого надо взять на базаре, а уж стихи и подавно — все наизусть!