— Ты давно это заподозрил?
Ральф наполнил бокалы.
— Сначала я ничего не заподозрил. Увидел, что мы с Эрни похожи, ощутил, что меня тянет к нему, но решил, что просто дал волю сентиментальным чувствам.
— Я не совсем понимаю.
— Я думал, что у меня никогда не будет ни жены, ни детей, — объяснил он. — Женщины, которых я знал, любили не меня, а мой титул. Поэтому я ограничивался простыми физическими связями и не надеялся на что-то большее.
Ингрид приняла протянутый им бокал, но пить не стала — на свете есть вещи поважнее шампанского.
— Но в глубине души ты продолжал надеяться.
Он задумчиво пригубил бокал.
— Я считал, что нет. Но, когда появился Эрни, я понял, что морочил себе голову. Этот милый и добрый ребенок разрушил стену, которой я окружил свое сердце.
Ингрид сделала глоток, пытаясь собраться с мыслями.
— Это он умеет. Как все дети.
— Я плохо знаю детей. Может быть потому, что не хотел их знать. Для меня отцовство — тайна за семью печатями.
Но он замечательно справляется с этой, новой для него, ролью, подумала она. Инстинкт берет свое.
— Потому что ты сам рано потерял отца?
Пальцы Ральфа судорожно стиснули ножку бокала, и Ингрид испугалась, что хрусталь разлетится вдребезги.
— Когда отец утонул, мой мир тоже пошел ко дну. Одно время я думал, что он исчез, потому что я чем-то оттолкнул его.
— Эрни думал то же самое, — хрипло промолвила она. — Говорил, что настоящая мама не любила его и поэтому не захотела остаться с ним.
Ральф уставился в свой бокал.
— И что ты ему ответила?
В голосе Ингрид послышались слезы.
— Я сказала ему, что мама любила его больше всего на свете, но Господь призвал ее к себе и она попросила меня заботиться о ее малыше.
Он испустил тяжелый вздох.
— Я ничего не пожалел бы, если бы после исчезновения отца кто-нибудь сказал мне то же самое.
— А твоя мать?
— Она обезумела от горя. Слуги старались оградить меня от слухов и сплетен, но я слышал их и постепенно поверил, что отец начал новую жизнь в каком-то другом месте. Завел новую семью и забыл обо мне.
— Слава Богу, что мы вырастаем, — еле слышно промолвила Ингрид.
— Да.
Этот лаконичный ответ свидетельствовал, что возраст не слишком меняет дело, подумала Ингрид. Ральф мог перестать верить слухам, но продолжал тосковать об отце и гадать, что с ним случилось.
— А что же другие твои родственники? — спросил он. — Почему они не помогли вам с сестрой после рождения Эрни?
— Других родственников у нас нет, — вполголоса ответила она. — Мы с Урсулой были одни еще при жизни родителей.
— Кстати, как они умерли?
Она поняла, что хочет все рассказать. Как-никак, теперь они с Ральфом родственники. Благодаря Эрни.
— Мой отец был композитором, но не слишком удачливым. Может быть, со временем он добился бы материального успеха. Во всяком случае, сам он в это верил и заставлял верить нас. Что-то в нем привлекало женщин, а он не умел им сопротивляться. Но моя мать все равно любила его. И делала для него все.
— Продолжай.
— Отец хотел сдать симфонию на конкурс и попросил мать отвезти его в консерваторию, которая вот-вот должна была закрыться. Была страшная буря. Мать не хотела ехать, но он, как всегда, настоял на своем… — У Ингрид сорвался голос.
Ральф забрал у Ингрид бокал и взял ее за руку.
— Об остальном я догадываюсь. Тебе пришлось заботиться о сестре, хотя в ту пору ты сама была ребенком.
— Не ребенком. Мне было двадцать лет, — твердо сказала она, борясь с ощущением тепла, вызванного прикосновением его руки. — Я не собиралась из-за Урсулы отказываться от своих планов. Знала, что это только отсрочка.
— Ты уверена?
Когда их пальцы переплелись, Ингрид потеряла уверенность в чем бы то ни было. Ральф уже признался, что его интересуют только физические связи, а ей этого мало. Но все же кровь быстро заструилась по ее жилам, пульс бешено забился, и она испугалась, что Ральф это заметит.
Нет, это не мужчина моей мечты, подумала она. Как бы меня ни влекло к нему. А влечет очень. Увы, но раньше сопротивляться этому влечению было легче: тогда она верила, что Ральф бросил ее сестру и ребенка. Сейчас, когда выяснилось, что это ошибка, у нее уже не осталось сил на оборону.
Легче? Ой ли? Она потеряла способность сопротивляться, как только увидела Ральфа. Хотя еще два дня назад люто ненавидела этого человека.
Разве у нее были силы сопротивляться, когда Ральф отвез ее на свой остров и взял на руки? Она сама бросилась в его объятия, но из-за неопытности выдала себя и Эрни.