– Постараюсь быть краткой. Насколько это возможно. Я тут разбирала бумаги Олега и нашла кое-что. Дата операции – шестого февраля, обведенная красным кружком, и большой вопросительный знак. То ли он сомневался насчет благополучного исхода операции, то ли что-то еще. Так вот. Я хотела бы встретиться с этим пациентом лично и убедиться, что с ним все в порядке. А то иначе разные фантазии станут лезть в голову. Вдруг этот человек как-то приложил руку к той автокатастрофе. Он или его родственники.
Дим Димыч подавил вздох.
– Ника! Если бы в нашей клинике случилось ЧП, а это было бы настоящим ЧП со всеми вытекающими последствиями вплоть до уголовного дела, то я непременно бы знал об этом. Так вот спешу тебя уверить, что таких случаев в нашей клинике нет и быть не может. У нас работают специалисты высочайшего класса. Ты это и сама знаешь.
– Согласна. Но все-таки для очистки совести я хотела бы все проверить. Дайте мне координаты этого человека, я позвоню ему, и все. Мне только нужно знать, что он жив-здоров и никаких претензий ни к клинике, ни к врачам не имеет.
– Ну ладно. Кто там у тебя?
Я достала из сумки бумажку и развернула ее.
– Некая Канычкина Ирина Николаевна, 1978 года рождения. Поступила в пятницу поздно вечером. В понедельник утром выписалась.
Казалось, что от лица Дим Димыча отхлынула вся кровь и оно стало мертвенно-бледным. Он подался вперед.
– Канычкина… – Он потер лоб. – Что-то, честно говоря, не припомню такую пациентку. Может, Олег что-то перепутал?
– Эта фамилия встречается в его заметках, – сочинила я. – И не один раз.
– Может, твой муж связывался с ней и предлагал лечь в клинику.
– Судя по записям, она уже в ней побывала.
– Ах да! Но, видимо, эта пациентка находилась под личной опекой твоего мужа и я о ней ничего не знаю.
У меня на языке вертелось: «А разве так бывает?» Но я проглотила эти слова и посмотрела на Кротова:
– Ну так что?
Казалось, он уже немного пришел в себя и теперь лихорадочно соображает, какую легенду мне скормить.
– Кажется, к глубокому сожалению, я ничем не могу тебе помочь. Я об этом ничего не знаю.
– Но все клиенты клиники записаны в журнале, – настаивала я. – Может, справиться у Танечки?
– Татьяна Александровна, – перешел на официальный тон Дим Димыч, – в настоящее время занята и вряд ли сможет выдать эту справку.
– Эта инфорамция займет пару минут или того меньше.
– Вероника! Ты не знакома с системой учета, которая ведется в нашей клинике. Информация не может быть выдана так быстро. Здесь нужно время.
– Я могу подождать в приемной у Тане… у Татьяны Александровны. Время у меня есть, – настаивала я.
– Давай уж в другой раз. Хоть завтра. Только не сегодня. Сейчас у меня уже начинается совещание, – посмотрел на часы Дим Димыч.
Я с трудом сдерживала подступающее бешенство.
– Хорошо, если вы отказываетесь предоставить эту информацию, я обращусь к Татьяне Александровне.
С этими словами я вскочила со стула. Кротов тоже поднялся с кресла.
– Уверяю тебя, лучше подожди до завтра. Днем раньше, днем позже, что изменится-то?
Я хотела сказать: «Все». Ты успеешь вырвать из журнала страницу или вообще уничтожить его. Ты сделаешь все, чтобы скрыть любую информацию об этом пациенте. И чтобы я никогда не узнала, кто скрывается под именем Канычкиной Ирины Николаевны. Но я не могу дать тебе эту фору во времени. Даже не пытайся!
– Мне нужна эта информация сейчас.
– Как малый ребенок, честное слово. – Кротов пытался перейти на отечески-благодушный тон. Так папаша разговаривает с не в меру расшалившимся ребенком. Мол, отстань и подожди. Игрушку тебе купят завтра, а не сегодня. Потерпи и не устраивай здесь сцен.
Только от этой благости меня едва не подташнивало.
– Ну… у каждого свои недостатки, – с легким смехом сказала я, – считай, что я взбалмошна и капризна, как все женщины. И не могу долго ждать.
– Олег бы не одобрил тебя. Ты отрываешь меня от работы.
Это был удар ниже пояса, и в глазах у меня потемнело. Я с трудом сдерживалаcь, чтобы не врезать Дим Димычу по физиономии.
– Олег одобрил бы любой мой поступок. Он меня любил и доверял. А вы развели тут какие-то тайны и раздули из мухи слона. На мою простенькую просьбу предоставить мне данные об одной пациентке вы пытаетесь заморочить мне голову. И к чему это такая тяжелая артиллерийская подготовка? Вам есть что скрывать?
Дим Димыч стоял и смотрел на меня.
– Вообще-то, Вероника, данные о пациенте являются врачебной тайной, и я не обязан тебе предоставлять их. Так что извини, но здесь ты перегибаешь палку. Ради твоих фантазий я не стану идти против закона.
– Уже так? – холодно сказала я. – И о каком законе здесь идет речь? Может, это вы сделали что-то противозаконное и теперь пытаетесь спрятать концы в воду.
– Извини! Мне надо идти. Так что разговор закончен.
– И не надейся на это!
Я вышла в коридор и быстро направилась в приемную. Но Кротов меня опередил. Он связался с Танечкой по телефону, и она встретила меня во всеоружии. На ее лице было официально-непроницаемое выражение, а в глазах застыли арктические льдинки.
– Здравствуйте, Татьяна Александровна.
– Да, Вероника Сергеевна!
– У меня к вам один вопрос…
– Все вопросы к начальству, – прервала она меня.
– К Кротову?
– Да.
– Я только что от него.
– Тогда ничем не могу вам помочь.
– У меня дело на пять минут…
– Я не уполномочена решать такие вопросы.
– Какие такие? Я еще ничего не сказала вам, а вы уже говорите: такие. Кротов, что ли, дал инструкции? – разозлилась я.
Взгляд Танечки заметался.
– Я вообще ничего не могу говорить без разрешения руководства.
– Татьяна Александровна! Вам говорить ничего и не надо. Мне только нужно взять координаты одной пациентки. Канычкиной Ирины Николаевны. Все. И больше в стенах клиники вы меня не увидите.
– Это врачебная тайна!
– Все ясно! Кротов расстарался. – Я опустилась на диван. – Что ж! Придется действовать другими методами.
– Что вы имеете в виду? – насторожилась секретарша.
– А это уже мое дело! – сказала я, поднимаясь с дивана. – Моя личная тайна. Возражения есть? Возражений нет.
Оставив ошеломленную Танечку в приемной, я поспешила домой.
Ярослав сидел за своим ноутбуком и просматривал какой-то материал.
– Ну что? – Этим вопросом он встретил меня в коридоре.
– Заколдованный круг! – зло бросила я. – Моя твоя не понимай. Делают из меня представителя северных народностей. Что Дим Димыч, что Танечка. Короче, – cказала я, снимая туфли и надевая на ноги мягкие тапки, – они вообще наотрез отказались предоставлять мне какую-либо информацию о Канычкиной. Дескать, врачебная тайна, и все. Сначала я сидела и разговаривала с Кротовым. Он стал вилять и предлагать прийти мне завтра. Понятное дело, собирался уничтожить журнал или стереть запись. А когда я стала настаивать на своем, – уперся, как осел, и заталдычил о врачебной тайне. Я рванула к Танечке. Но он успел ее предупредить, и она не поделилась со мной никакой информацией. Вот такие мои дела вкратце. Полная лажа!
– Ну не совсем полная.
– Утешаешь? – усмехнулась я.
– Ничуть! По крайней мере, мы теперь точно знаем, что здесь что-то не так. Иначе они бы сразу раскололись об этой Канычкиной. Чего им упираться, если все чисто? Сама посуди.
– Это понятно. Когда я упомянула ее фамилию, у Дим Димыча чуть челюсть не отвалилась и глаза из орбит не выкатились. Стал бы он так реагировать, если бы с Канычкиной было все в порядке. Но нам-то что от этого? Похоже, мы в полном пролете.
– Есть еще один выход. Завтракать будешь? Я картошку пожарил.
– С утра я много не ем. Максимум бутерброд и кофе.