Но они полагали, что точка еще не поставлена.
– Это наблюдающая организация, – просветил его Роб. – Врачи, которые посещают другое НГО, больницы, проверяют диагнозы, корректируют их. К примеру: «Может, это не малярия, доктор. Может, это рак печени?» Проверяют лечение. Их интересует и эпидемическая обстановка. А что вы можете сказать насчет Лики?
– Лики?
– Блюм и Тесса ехали к месту его раскопок, не так ли?
– Предположительно.
– Кто он такой? Лики? Что у него за душой?
– Он, между прочим, белая легенда Африки. Антрополог и археолог, еще мальчиком участвовал в экспедициях его отца и матери, которые на восточном берегу озера Туркана искали останки первого человека. После смерти родителей продолжил их дело. В Найроби возглавлял Национальный музей, потом Департамент охраны живой природы и заповедников.
– Но ушел в отставку.
– Или его ушли. Это крайне запутанная история.
– Плюс для Мои он был источником постоянного раздражения, прямо-таки бельмом на глазу, так?
– Он – политический оппонент Мои, и за это его однажды сильно избили. Но сейчас его политическое влияние усиливается, считается, что только он сможет обуздать кенийскую коррупцию. Всемирный валютный фонд и Мировой банк настоятельно требуют его вхождения в правительство.
На этом Роб отступил на задний план, передав инициативу Лесли. Она вела допрос по-своему. Если по голосу Роба было заметно, что он с трудом сдерживает распирающие его чувства, то Лесли отличала бесстрастность.
– А что за человек этот Джастин? – полюбопытствовала она, словно речь шла об историческом персонаже. – Если отвлечься от его места работы и этого комитета? Какие у него интересы, увлечения, образ жизни, кто он?
– Господи, а кто мы? – воскликнул Вудроу, возможно, с излишней театральностью.
Роб отреагировал постукиванием карандаша по зубу, Лесли чуть улыбнулась, и Вудроу пришлось дать пространную характеристику своего подчиненного: страстный садовник, хотя, по правде говоря, после того, как Тесса потеряла ребенка, страсть эта несколько угасла, по субботам лучшее для него занятие – покопаться на цветочных клумбах, джентльмен, какой бы смысл ни вкладывался в это слово, истинный итонец, предельно вежлив со слугами, набранными из местных, всегда можно рассчитывать, что на ежегодном балу, устраиваемом посольством, он не оставит без внимания и потанцует с девушками, которые не пользовались успехом, с некоторыми привычками старого холостяка, какими именно, Вудроу уточнять не стал, не любитель сыграть в гольф или теннис, не охотник и не рыбак, вообще не жалующий занятий на свежем воздухе, если не считать садоводства. И, разумеется, первоклассный, профессиональный дипломат, с огромным опытом, знающий два или три языка, надежнейший, проверенный работник, всегда и во всем сле дующий линии Лондона. Но, так уж получилось, Роб, без всякой его вины, в какой-то момент переставший продвигаться по служебной лестнице.
– Он не водился с дурной компанией? – спросила Лесли, заглянув в свой блокнот. – Не шнырял по сомнительным ночным клубам, когда Тесса уезжала из Найроби? – в вопросе чувствовалась шутка. – Как я понимаю, это не по его части?
– По ночным клубам? Джастин? Потрясающе! В «Аннабелз», возможно, он и хаживал. В Англии, лет двадцать пять тому назад. Откуда у вас такие идеи? – воскликнул Вудроу и добродушно рассмеялся.
Роб не преминул просветить его:
– От нашего супера. Мистер Гридли побывал в Найроби, по обмену опытом. Он говорит, что именно в ночных клубах нанимают киллеров, если у кого возникает в этом необходимость. Тот, что на Ривер-роуд, в квартале от Нью-Стэнли, очень популярен у тех, кто живет здесь. Пятьсот американских долларов, и замочат любого. Половина – задаток, половина – по исполнению. По его словам, в других клубах ставки ниже, но и качество не то.
– Джастин любил Тессу? – спросила Лесли все еще улыбающегося Вудроу.
В складывающейся все более доверительной атмосфере Вудроу вскинул руки и обратил свой крик к небесам.
– О боже! Кто и кого любит в этом мире и почему? – Но, поскольку Лесли не сочла, что получила ответ на заданный вопрос, продолжил: – Она была красива. Остроумна. Молода. Когда они встретились, ему уже перевалило за сорок. Климактерический период, близость отставки, одиночество, влюбленность, желание остепениться. Любовь! Вы произнесли это слово – не я.
Если в его словах и прозвучало приглашение Лесли высказать собственное мнение, она им не воспользовалась. Ее, как и сидящего рядом Роба, больше заинтересовали едва заметные изменения, произошедшие с Вудроу: морщинки у скул стали глубже, на шее проступили красные пятна, нижняя челюсть словно затвердела.
– И Джастин не злился на нее? – спросил Роб. – Из-за ее работы, связанной с оказанием гуманитарной помощи?
– А с чего ему было злиться?
– А его не коробило, когда она кричала на всех углах, что некоторые западные компании, включая британские, беззастенчиво грабят африканцев: завышают цену оказываемых услуг, спихивают им очень дорогие, устаревшие медицинские препараты? Используют африканцев в качестве подопытных кроликов, проверяя на них действие новых лекарств. Что зачастую справедливо, пусть и доказывается крайне редко.
– Я уверен, что Джастин гордился ее работой. Многие наши жены предпочитают сидеть сложа руки. Тесса уравновешивала их безделье.
– Значит, он на нее не злился, – не унимался Роб.
– Джастин просто не способен злиться. В нормальных ситуациях. Если он что и мог выказать, так это раздражение.