Позвал Джастин Киоко? Или Киоко проявил инициативу? Легкий, как тень, он проскользнул к Джастину и, не стыдясь проявления эмоций, взял его за руку. Сквозь пелену слез Глория видела, как переплелись их пальцы, белые и черные. Соединившись, лишившийся жены муж и потерявший сестру брат наблюдали, как гроб Тессы исчезает под слоем земли.
В тот же вечер Джастин покинул Найроби. Вудроу, навечно обидев Глорию, не сказал ей ни слова. Распорядившись накрыть обеденный стол на троих, Глория собственноручно открыла бутылку бордо и поставила в духовку утку, чтобы поднять всем настроение. Услышала шаги в холле, довольно улыбнулась, предположив, что Джастин решил пропустить стаканчик перед обедом, на пару с ней, пока Сэнди наверху читал мальчикам детскую книгу. И внезапно он возник перед ней, в компании саквояжа «гладстон» и большого серого чемодана, который ему принес Мустафа, с плащом, переброшенным через руку, и дорожной сумкой на плече, с тем чтобы передать ей ключ от винного погреба.
— Но, Джастин, ты же не уезжаешь?
— Ты была ко мне бесконечно добра, Глория. Просто не знаю, как мне тебя за все отблагодарить.
— Извини, дорогая, — радостно воскликнул Вудроу, слетая с лестницы. — К сожалению, пришлось подпустить секретности. Хотелось обойтись без сплетен слуг. Иначе ничего не выходило.
В этот самый момент звякнул дверной звонок, вошел Ливингстон, прибывший на красном «Пежо», который занял у друга, чтобы не ехать в аэропорт на автомобиле с такими приметными дипломатическими номерами. И с переднего пассажирского сиденья появился опухший от слез Мустафа.
— Но мы должны поехать с тобой, Джастин! Мы должны тебя проводить! Я настаиваю! Я должна подарить тебе одну из моих акварелей! А кто будет встречать тебя по прилете? — Глория чуть не плакала. — Не можем же мы вот так выставить тебя из дома на ночь глядя… дорогой!..
Вроде бы «дорогой» относилось к Вудроу, но где-то, должно быть, включало и Джастина, потому что слово это она промямлила, а потом разразилась-таки слезами, последний раз за этот длинный и слезливый день. Всхлипывая, прижалась к груди Джастина, вцепилась пальцами в спину: «О не уезжай, о пожалуйста, о Джастин». Она пробормотала что-то еще, уже совершенно неразборчиво, потом оттолкнулась от Джастина, локтем отодвинула мужа с дороги, взлетела по лестнице, метнулась в спальню и с треском захлопнула дверь.
— Немного переволновалась, — с улыбкой объяснил Вудроу.
— Как все мы, — Джастин крепко пожал протянутую руку Вудроу. — Еще раз спасибо тебе за все, Сэнди.
— Будем держаться на связи.
— Обязательно.
— Ты действительно не хочешь, чтобы тебя встречали? Они рвутся в бой.
— Действительно, большое тебе спасибо. Адвокаты Тессы все организуют.
Минуту спустя Джастин уже спускался по ступеням к красному «Пежо». Мустафа нес «гладстон», Ливингстон — серый чемодан.
— Я оставил конверты для вас всех у мистера Вудроу, — по пути сказал Джастин Мустафе. — А вот это ты должен передать лично Гите Пирсон. И ты знаешь, что значит «лично».
— Мы знаем, что вы всегда будете хорошим человеком, господин, — пророчески ответил Мустафа, убирая конверт во внутренний карман пиджака. Но в голосе слышалось осуждение: отъезда из Африки Мустафа никак не одобрял.
В аэропорту, несмотря на недавнюю реконструкцию, царил хаос. Уставшие от путешествий, обожженные солнцем туристы выстроились в длинные очереди, следуя указаниям своих гидов, и лихорадочно пропихивали громадные рюкзаки через рентгеновские установки. Клерков ставил в тупик едва ли не каждый билет, и они с кем-то связывались по телефону. Противоречивые объявления по громкой связи сеяли панику, спокойствие сохраняли только носильщики и полицейские. Но Вудроу все устроил. Едва Джастин вылез из автомобиля, как представитель «Бритиш эруэйз» препроводил его в маленький кабинет, подальше от лишних глаз.
— Я бы хотел, чтобы мои друзья пошли со мной, пожалуйста, — попросил Джастин.
— Нет проблем.
В кабинетике, с Ливингстоном и Мустафой за спиной, он получил посадочный талон на имя Альфреда Брауна. Тут же на серый чемодан навесили соответствующую бирку.