У него есть козырь.
Ты спятил, если вновь хочешь идти против этих людей. Но что ему терять? Жизнь покатилась под откос много, много лет назад.
Он может получить Камни Юпитера. Еще есть шанс.
Для тебя, мама…
И он может осуществить месть. За мать, за себя. Может быть, наконец тогда он обретет покой в душе. Сколько лет он надеялся, ждал. Теперь надо попытаться…
Захлопнув калитку, он заплакал, да так, что не мог остановиться. Слезы текли по изрытому рубцами и морщинами лицу, застилали глаза, и чем сильней он утирал их, тем больше их становилось. Наконец он побрел по тротуару, дав им волю.
Да, покой еще возможен. И справедливость. Он должен попытаться.
Глава 6
Томас Блэкберн принципиально не читал бульварную прессу, и Ребекка, предвидя позицию деда, прежде чем отправиться на Бикон-Хилл купила два экземпляра «Успеха» в супермаркете «Фэньюэл Холл». По привычке она не пользовалась сабвеем, а также такси, предпочитая проделать путь пешком, причем большую его часть — по обновленной набережной. Она любила задержаться у морского аквариума и понаблюдать за котиками или просто полюбоваться видом бостонской береговой линии. Когда она жила здесь в последний раз, а это было в середине семидесятых, возрождение центральной части города только начиналось.
По пути к дому деда Ребекка удержалась от того, чтобы хорошенько разглядеть первую полосу таблоида. Она и так никогда не забывала известное фото 1975 года, на котором были изображены она, Джед и Май, покидавшие Сайгон. У Ребекки не было этой фотографии. Зачем она ей? Даже по прошествии четырнадцати лет она как наяву слышит плач новорожденной Май Слоан и чувствует, как ребенок ворочается у нее на руках, ищет полную молока грудь, которую Ребекка не могла ей предложить. Она чувствует, как на ее плечо тяжело опирается Джед, бледный от потери крови. На его лице гримаса боли. Она ясно помнит собственное отчаяние, помнит каждое мгновение их мучительного пути домой.
Военный вертолет доставил их на корабль морского флота США, дрейфовавший в Южно-Китайском море. Невольно они стали участниками операции «Выбор-IV» — крупнейшей эвакуации на вертолетах. Вместе с другими американцами, покидавшими Сайгон, их переправили в Манилу. Там из плеча Джеда извлекли две пули. Ребекка была с ним, пока за Джедом не приехали родители. Потом она продолжала путь одна: сперва самолетом до Гавайских островов, оттуда в Бостон за вещами и наконец домой — во Флориду. С тех пор она не видела ни Май, ни Джеда.
И всё-таки Ребекка посмотрела на фотографию в газете. Не на ту, 1975 года, а на недельной давности, на мужчину и девочку, которым она помогла выбраться из Сайгона.
«Боже милостивый, — подумала она, глядя на его упрямое лицо, — неужели он никогда не станет прежним?»
Ей так хотелось этого. Лучше бы судьба не напоминала ей о мужчине, которого она когда-то любила.
Проклятый ублюдок.
Май — необычная девочка, даже по фотографии это видно. У Джеда Слоана не может быть обычной дочери. Ни Май, ни ее отец даже спасибо не сказали Ребекке за то, что она с риском для жизни вытащила их из Сайгона, но, глядя на них теперь, Ребекка вдруг обрадовалась, что так случилось. Благодарность связывала бы их. И для нее, и для Джеда, и для Май лучше, что связи между ними порваны, что их отдаление несомненно, хоть и не безболезненно.
Ребекка повернула влево, на Пинкни, и прошла мимо дома, где когда-то жила Луиза Мэй Олкот, к пересечению с Западной Кедровой улицей, на которую было бы удобнее выйти по Маунт-Вернон, но тогда бы ей пришлось пройти мимо дома Вайтейкеров, а этого Ребекка не хотела. Еще столкнешься с Абигейл Вайтейкер-Рид. Хватит уже. Ребекка была убеждена, что не без влияния Абигейл исторический дом Элизы Блэкберн исключили из пешеходной экскурсии, в которую он входил вплоть до нынешней весны. Наверняка Абигейл не знала, что теперешний владелец дома напрасно добивался этого несколько лет. Томас Блэкберн не делал секрета из того, что группы туристов, постоянно останавливавшиеся напротив его окон, порядком ему поднадоели вместе с их гидами, рассказывавшими об истории и архитектуре дома, а заодно и анекдоты из жизни семейства Блэкбернов. Лекция, как правило, завершалась словами, произносимыми печальным голосом: «В настоящее время стесненные обстоятельства мистера Томаса Блэкберна…» — привели к облупившейся краске на ставнях и наличниках, ободранной двери, потускневшим медным деталям и потрескавшимся витражным стеклам.