Он подозвал официанта и предложил Ребекке сделать заказ. Ли Донигана не мучила мысль, что он слишком торопит ее. Она заказала жареного судака и салат. Ли попросил себе то же самое. Выпитое мартини умерило его аппетит.
— Мне — с собой, — сказала Ребекка, когда официант собрался уходить.
Бедняга ошарашенно переспросил:
— С собой?
Ребекка одарила его одной из самых обворожительных улыбок:
— Да, пожалуйста.
Ли в мыслях проклинал Квентина Рида за то что тот, жалкий трус, не сумел сказать Ребекке, которую знал с детских лет, чтобы она прекратила свои игры и выметалась из компании.
— Вижу, вы даже не хотите взглянуть на мои наработки, — заметила Ребекка.
— Теперь в этом нет никакого смысла.
Однако Ли обрадовался бы, если бы Ребекка Блэкберн разложила свое портфолио на льняной скатерти и дала ему возможность не торопясь посмотреть на то, что она успела сделать для компании. Как дизайнер она не имела себе равных. Эскизы, выполненные ею для «Вайтейкер и Рид», сочетали в себе неповторимые черты бостонского традиционализма с современными смелыми линиями. Ли знал, что замену будет найти нелегко, если вообще возможно.
— Вы не собираетесь дать мне напутствие? — вдруг спросила она.
Вопрос застал Ли врасплох:
— Простите?
— Дело в том, что меня ни разу не увольняли, не дав непрошеных советов насчет того, как надо вести себя в будущем. Больше всего мне понравился совет президента одной далласской нефтяной компании, где я проработала пару месяцев года два тому назад. Он велел мне поскорей выйти замуж и нарожать детей, но потом, изменив свое мнение, сказал, что не пожелает такой язвы даже врагу.
Ли безумно захотелось еще мартини. Ответственный за связи с общественностью перед этой встречей успел познакомить его с головокружительным послужным листом Ребекки. Сколько городов и фирм она сменила с тех пор, как сделала фантастический прыжок из безвестности, в двадцать пять лет став одной из самых удачливых деловых женщин десятилетия. Когда-то, в Бостонском университете, она на пару с подругой по комнате изобрела увлекательную, лишенную дидактизма, динамичную настольную игру «Заумник», коробки с которой появились на полках магазинов в 1980 году и сразу же стали беспримерным бестселлером. Когда они продали права на изобретение бостонскому конгломерату игрушек — это произошло в 1983 году — подруга Ребекки стала вице-президентом компании, и обе они вошли в совет директоров. Но Ребекка на этом не успокоилась и продолжала кочевать по свету. Нью-Йорк, Лондон, Париж, Даллас, Сиэтл, Гонолулу, Сан-Диего, Атланта — всюду она успела поработать, и совсем не потому, что в том была необходимость. За непродолжительный период знакомства у Ли сложилось впечатление, что Ребекка не жалует образ жизни праздных богачей — тех, кто не считает нужным трудиться. В Бостон она возвратилась всего месяцев пять назад и тут же открыла дизайнерскую студию. Чтобы начинание имело успех, надо было отдаться этому проекту полностью, не разбрасываясь. Ли не знал, в чем тут дело. Может, она бежит от себя, от собственной удачи, от тяжелого прошлого. А может вовсе и не бежит, просто не может остановиться. С Ребеккой и такое возможно.
— Я не собираюсь давать вам никаких советов, — сказал он, улыбаясь вопреки воле. — Надеюсь, что в Бостоне вы найдете то, что ищете. Желаю вам удачи, Ребекка. — Он протянул к ней через стол руку. — Правда, желаю.
— Если бы я не была Ребеккой Блэкберн, все вышло бы иначе?
— Все вышло бы иначе, — сказал он, зная, что не должен был так говорить, — если бы вы были кем угодно, только не Ребеккой Блэкберн.
Ребекка была не из тех, кто отказался бы от пищи лишь по той причине, что за нее платит Квентин Рид, но запах рыбы чуть не вывернул ее наизнанку, пока она спускалась в лифте с сорокового этажа на первый. Когда двери мягко раздвинулись, она выбежала в отделанный вишневым деревом, мрамором и бронзой вестибюль.
И застыла. К дьяволу. Квентину от нее так просто не отделаться.
Ребекка опять вошла в лифт, нажала кнопку тридцать девятого этажа и захрустела, уплетая, салатом из шпината. Не боится она Квентина Рида. Было время — она откачивала его раствором кулинарной соды, когда тот с Джедом Слоаном наглотался желтеньких[5], но не сказала ни слова его матери, пожелавшей знать, почему у мальчиков такая странная походка.
Холл тридцать девятого этажа был еще богаче, чем вестибюль, но Ребекка, не глядя по сторонам, шла в святая святых — кабинет президента компании «Вайтейкер и Рид», самой престижной бостонской фирмы в области строительства и торговли недвижимостью. Абигейл Вайтейкер по сию пору сохраняла за собой титул председателя совета директоров, однако реальная власть в компании принадлежала теперь ее тридцатисемилетнему сыну, что немало удивило Ребекку. Ведь Абигейл была невысокого мнения о Квентине.