— На шкаф, за запертой дверцей которой хранятся… амулеты, — неуверенно ответила я, перекосившись в лице. В руках фантома вырисовывались странные штуки.
— Не говори глупостей! Нет там ничего! — заметно смутившись, прогрохотал мужчина, но я будто и не слышала этого восклицания, завороженно продолжая следить за его отцом, который с нежностью и любовью в глазах продолжал показывать мне дорогие для его сердца вещи, как те игрушки или амулеты.
— Вам говорили, что вы много лжете? — безрассудно продолжала я, отчего глаза мужчины злобно сузились и я продолжила чуть мягче. — Или в силу особенностей вашего образа жизни, приходиться много врать, но я уверена это не всегда по душе, хотя вы привыкли к этому. Но я верю, что для вас не всё потеряно, и вашу душу можно спасти.
— Слушай, девочка! Спасительница чужих душ! Не позволяешь ли ты себе лишнего?! — перебил Абрамов. Под светлой, незагорелой (что удивительно) кожей заходили желваки.
— Вы же просили вас удивить? Я плохо справилась?! — колко парировала я.
— Смело, для такой девчушки как ты… И откуда ты такая взялась, спасительница заблудших душ? — выпалил мужчина богатырским голосом.
Точно! Богатырь! Вот моё определение его мощной натуры с северным акцентом, так и вертевшееся на языке. Богатырь в дорогом костюме!
Грубое произношение подкреплялось крепостью и поджаростью его фигуры, обтянутой элитными тканями. До бела сжатыми большими кулачищами.
Ворвавшийся в мозг вывод заставил меня чуть выдохнуть, расслабиться и приметно посмотреть в лицо собеседника. Задержаться на нём, рассмотрев строгие, хмурые, сосредоточенные и даже угрожающие черты его лица.
Вытянутый узкий череп. Особенно бросался в глаза при короткой стрижке. В области висков голова ещё более узкая, отчего складывалось впечатление, что его сдавили в этом месте.
Пронзительные, оценивающие, глубоко посаженные глаза, так и морозящие высокомерием и холодностью взгляда. Да ещё этот отвратительный зелёный цвет… Бррр.
А над ними ровные густые заросли бровей тёмно-русого цвета. Не приведи вселенная запутаться в них какой-нибудь букашке… не выберется, милая. Эта мысль меня дико развеселила. Губы растянулись в улыбке, но рот не открылся. Я сдержалась.
Высокий лоб с глубокими заметными морщинами. Особенно, таким он казался из-за небольших залысин.
Волосы густые, коротко остриженные на висках и затылке и довольно длинный ирокез по середине, который спадал на правую сторону головы. По нему можно было понять, что шевелюра у него мягкая, густая и чуть вьющаяся. Волосы тонкие, нежные, как шёлк холодного русого оттенка. Чуть оттопыренные уши.
Отлично растёт борода. Ну просто волшебно я бы сказала. Как на дрожжах. Местами тоже усыпанная кудряшками. Отросшая, такая же ухоженная, как и тело хозяина, борода занимала одну треть лица, скрывая подбородок и часть пухлых губ.
Заметный, но не сильно выступающий нос, с узкой спинкой. Хорошо выраженные, я бы даже сказала, костистые скулы, обтянутые светлой кожей. Мужчина обладал светлой кожей. И если бы не эти зелёные глазищи, можно было бы отнести его к «голубым кровям».
Сухое лицо, представительное телосложение, грубый акцент ассоциировались с природной жестокостью. Меня распирало от того, что я не могла определить для себя, — красив он или нет.
Ему бы дубинку в руки и в бой за Отчизну! А не протирать штаны в кожаном кресле… И откуда он такой взялся?
— Отсюда, неподалеку, из вашего соседнего здания, — ответила я, задавшись таким же вопросом, — я работала на вас, ещё час назад…
— Насмотрелась? Не понравился? — брезгливо фыркнул Абрамов, скривив губы.
— Думаю, у нас взаимно, — стушевалась я, не ожидая такого вопроса. Это и понятно, ведь я молча пялилась на него больше трёх минут.
— Всё интереснее и интереснее… Хорошо раз так, продолжай, что ещё тебе передавал мой отец? — как-то хрипловато спросил Виктор. Как здорово. В окно я кажется уже не полечу.
— Отчего же передавал… он разговаривает со мной и сейчас. — В его глазах горел неподдельный огонёк любопытства. И злобные щёлки превратились в зелёные озера. Я была уверена, что этот день мужчина будет помнить очень долго.
— Цветы, — заявила я.
— Что цветы? — опешил он.
— Здесь много цветов: фикусы, антуриумы, папоротники, хамедореи. Это ваши цветы. Это ваша тайная страсть и об этом знают единицы, и тем повезло остаться в живых…
Мужчина опять заметно напрягся. Чего-чего, а расслабляться я ему не давала. И на моём лице заиграла довольная ухмылка. Я испытывала восторг от самой себя.