"А все же, братцы, и на меня
Пошло кой-какое добро -
Перчатка ночи, салфетка дня
И луковое перо". (с)
— Вы уже украсили дом еловыми ветками, остролистом и омелой? Помнишь, как мы собирали ягоды, а Розель заснула под тиссом и потом долго искала нас за деревьями, призывая на помощь Единого бога, а заодно и всех фей Маликории? Я так и не поняла, кто услышал ее раньше.
Вспоминая недавние забавы, Тереза жмурилась от удовольствия:
— Меня больше не пустят с тобой в зимний лес! Но было так жутко и весело в этом огромном дупле, хотя у меня скоро озябли ноги.
— А пирог на день Трех колосков? Ты положила кусочек под подушку, как мы условились?
— К сожалению, он так и не исчез…
На хорошеньком личике Терезы появилась едва ли притворная грусть.
— Во всем городе было столько морковных пирогов, что гном просто не добрался до твоей комнаты! — утешала Вероника.
В самый разгар их беседы в комнату неслышно вошла нянюшка Розель. Некоторое время она пристально смотрела на девушек, пытаясь сохранить строгий вид, а после уведомила Веронику, что с ней желает поговорить барон.
— Ах, верно! — спохватилась она. — Мне сказали, господин д, Эберви очень занят расчетами, потому я сразу прошла к сестре. Готовься ко сну, Тереза, я скоро вернусь пожелать тебе доброй ночи.
Посещая дом барона, Вероника изредка оставалась до утра и тогда Розель исправно готовила для нее гостевую комнату, но утром сестры почему-то все равно оказывались под одним одеялом. А на столике рядом с оплывшей свечой лежала раскрытая книга с цветными картинками. Хорошо, что нянюшка Розель не слишком ловко умела читать, а описания любовных признаний обычно таились ближе к концу…
Глава 5. Утром в городе
Зябко кутаясь в плащ, Вероника выскользнула из садовой калитки в ограде особняка д, Эберви и быстрым шагом направилась вверх по заснеженной улице. Над городом только-только вставало багровое декабрьское солнце, но из пекарни семейства Ловерни уже доносился дразнящий аромат свежей выпечки, а пожилой седельщик тащил сани со своим немудрящим товаром до рыночной площади, где также размещались лавки бондарей, кожевников и колесных дел мастеров.
Вероника ласково улыбнулась и кивнула знакомой ученице златошвейки, спешившей с раннего утра к строгой наставнице. В другое время она с радостью перекинулась бы с юной Амели парой слов, но сейчас на душе было неспокойно, ночью Веронике едва удалось заснуть.
Город оживал, принимаясь за обыденные дела — скрипели ставни домов, открывались ворота, бранились дворники. Из мясной лавки слышались позвякивания ножей и скрежет точильного колеса. Главный фонарь рядом с собором уже погас до следующего вечера. Как тут не вспомнить прелестные стихи Кретьена де Труа:
Ремесленников много тут;
Торопится рабочий люд:
Ружейники куют мечи,
Там — сукновалы, здесь — ткачи,
А ювелиры — мастера
Из золота и серебра
Чеканят чаши, кубки. Дале
Лежат изделья из эмали…
Добежав до родного квартала, Вероника замедлила шаг и отняла от лица варежку, которая тотчас покрылась ниточками ажурного инея. Опустив голову, Вероника с тоской вспоминала поздний разговор с отцом.
«Если де Маликор выберет тебя, ты уедешь с ним в Гальсбург и возьмешь с собой сестру. Вас представят при дворе, где Тереза сразу понравится принцу. Это прекрасная возможность показать себя наследнику. Хозяйка Незамерзающего ручья солгать не могла — моя дочь обязательно станет королевой! Но и нам пора приложить старания, не стоит рассчитывать на одну лишь мощь древнего волшебства. Хорошо ли ты поняла меня, Вероника?».
«Нет… Вы хотите от меня невозможного…»
«Упрямая девочка! Сейчас решается судьба твоей младшей сестры. Со дня на день герцог войдет в наш дом. Ты оденешь лучшее платье и будешь любезна с ним. Конте все равно, говорят, он даже не смотрит на внешность женщин и выберет ту, что больше подходит его положению. Не спорь, Вероника, ты тоже д, Эберви! Ты красива и твоя репутация безупречна.
Ну, почти… если забыть тот случай, когда ты влезла на дерево якобы за рыжим котом, и Рауль кричал, что прилюдно отстегает тебя кнутом за порчу имущества герцога. Прошло три года, никому не придет в голову вспоминать постыдное происшествие. Вчера даже Бургомистр согласился со мной. Похоже, он не спешит предлагать свою племянницу де Маликору».
Вероника смахнула слезы с ресниц, вспоминая свой неловкий ответ:
«Ну, еще бы! Ведь герцога называют Бессердечным, к тому же Конта горбат и хром, у него нет двух пальцев на левой руке… здешние невесты такие трусихи!»