Ландрос оправила юбку.
– Мне пора возвращаться к работе. Пусть ваша секретарша пришлет мне контракт, и я верну его вам к концу дня.
– Конечно, – Вероника проводила Ландрос к выходу и открыла перед ней дверь. Женщина на секунду замерла и повернулась к Веронике.
– Только сделайте одолжение, мисс Марс. Постарайтесь, пожалуйста, не поднимать шумихи. Нам нужны ответы. А не цирк.
Вероника улыбнулась.
– Я поняла.
Они снова пожали руки. Потом Петра Ландрос ушла.
Вероника медленно развернулась. Мак с отвисшей челюстью так и сидела за своим столом. Они посмотрели друг на друга, и Вероника больше не могла сдерживаться. Она расплылась в улыбке.
– Не хочешь ли ты еще немного поработать на «Марс Инвестигейшнс»?
Мак зарумянилась от охватившего ее воодушевления.
– У нас новое дело?
– Еще какое. – Она пересекла комнату и наклонилась к Мак через стол, чтобы быть с ней лицом к лицу. – Мне понадобится любая информация на членов семьи Хейли Деуолт, включая телефонные разговоры и переписку самой Хейли за последние несколько месяцев. Но всему свое время. Что мы закажем сегодня на обед? Потому что я умираю от голода. Нептун угощает.
Глава 4
Позже Вероника припарковалась напротив величественного входа в «Нептун-Гранд» из кирпича и песчаника. Она вручила ключи от «БМВ» парковщику в фуражке-таблетке и вошла в огромные вращающиеся двери.
Холл переливался медью и парчой, из колонок над головой доносились тихие джазовые фортепианные трели. За последние годы «Нептун-Гранд» претерпел значительные изменения: Петра Ландрос построила в северной части территории второй корпус, на десять этажей выше основного здания, в виде блестящей башни со стеклянным лифтом, из которого открывался вид на пышные сады внизу. Но здесь, в «Старом Гранде», все выглядело так же, как и всегда, с теми же кремовыми стенами и мраморными поверхностями. Вероника провела немало времени в этом отеле, когда училась в выпускном классе, навещая здесь сперва своего первого бойфренда Дункана Кейна в его пентхаузе, а позднее и Логана.
На ресепшене было совсем не так людно, как можно было ожидать в понедельник во время весенних каникул. Стайка девушек в шелковых халатиках поверх купальников гурьбой высыпалась из лифта. Скучающий парень в солнечных очках от Гуччи и толстовке Калифорнийского университета стоял, прислонившись к стойке в ожидании ключа. «Нептун-Гранд» никогда не был местом студенческого паломничества – в разгар сезона номер здесь могли себе позволить только детки с трастовыми фондами – но Петра была права, здесь было слишком тихо.
Вероника поднялась на лифте на девятый этаж, прошла по ковру с красно-золотым узором-«елочкой» к номеру 902 и негромко постучала. За дверью можно было разобрать приглушенный женский голос. Через несколько секунд дверь распахнулась.
Перед Вероникой стояла невысокая полноватая женщина в университетской толстовке Беркли, которая была велика ей на пару размеров. Волосы у нее были покрашены в медный блонд, но уже были заметны корни – темно-русые с легкой проседью. По ее опухшим покрасневшим глазам и по влажному помятому лицу было видно, как много ей пришлось плакать. Она слабо, робко улыбнулась Веронике и отступила в сторону.
– Вы частный детектив? – Ее голос был тонким и немного детским. – Я мама Хейли, меня зовут Марджи.
– Да. Я Вероника Марс. Соболезную, что вам приходится проходить через такое, миссис Деуолт, – Вероника протянула ей руку.
Марджи посмотрела на ее ладонь невидящими глазами. Вероника уже готова была неловко опустить руку, когда мать Хейли стиснула ее своей рукой и покачала головой.
– Простите, ради бога. Я так устала. Проходите.
Ее взору предстал люкс размером с небольшую, но роскошную квартиру, декорированную в красно-серой гамме. Главная комната совмещала в себе гостиную и некое подобие кухни, которые разделял круглый обеденный стол. За ним сидел высокий бородатый мужчина во фланелевой рубашке и пил кофе. Когда Марджи пригласила Веронику в номер, он едва поднял на нее свои покрасневшие глаза, погруженный в собственные мысли. По пресс-конференции, которую они дали на прошлой неделе, Вероника узнала в нем Майка Деуолта, отца Хейли.
Молодой человек лет двадцати двух – двадцати трех развалился на алом диване, уставившись в плазменную панель телевизора на стене. Он был самым крупным из всех, мускулистым и широкоплечим, с уже наметившимся пивным животом и преждевременно оформившейся небритой челюстью. На колене у него лежал пульт, но он был поглощен передачей о природе, где на экране жилистый британец стоял по пояс в мутной реке, рассказывая, как терапоны разделываются со своей добычей. На другом краю дивана сидела девочка-подросток с нескладными конечностями, длинными тусклыми русыми волосами, безжизненно повисшими вокруг лица. Ее внимание было сосредоточено на дырке на колене ее джинсов, которую она дотошно расковыривала пальцами.