Вероника медленно протягивает руку, ее пальцы проводят по ладони Джейкоба, шершавой и теплой на ощупь. Таблетки пытаются выскочить, упасть на пол, потеряться на стерильной блестящей глади, но Вероника крепко сжимает их в кулаке, а затем быстро закидывает в рот. Слюну пропитывает горечь, но глоток прохладной воды спасает, и только в горле, а потом в груди легкое неприятное ощущение – Вероника чувствует, как таблетки опускаются все ниже по пищеводу.
Джейкоб улыбается, отходит и говорит:
– Десять минут.
Вероника начинает смотреть на часы – но тут завязывается разговор, она отвлекается, слушает других, улыбается их шуткам...
Громкий крик, все разом замолкают и оборачиваются к Веронике, ее глаза широко раскрыты, и она часто дышит, переводя взгляд с одного лица на другое, по кругу, пытаясь найти, за чтобы зацепиться, ухватиться, удержаться, остаться здесь, в этом мире, целой, самой собой… Джейкоб и Лилиан одновременно подаются вперед – они хорошо знают, что сейчас происходит с Вероникой, и готовы помочь. Но для этого она сама должна выбрать – это они тоже знают, и потому ждут, замерев в шаге от нее. Белая комната становится калейдоскопом лиц, голова кружится, Вероника летит вниз с безумной высоты, хватается за воротник рубашки Джейкоба – всю жизнь потом она будет спрашивать себя, было ли это выбором или простой случайностью?
И всю жизнь потом будет молчать. Кроме десятерых отличников Колумбийского университета никто никогда не узнает, что Вероника не только пробовала «Спаркл» – она еще и поцеловала мужчину. Они никогда больше не будут говорить об этом, Вероника никогда больше не останется в одной комнате с этими людьми.
Она запретит себе даже думать о «Спаркле» – когда это не получится, начнет принимать «суппрессивы». Жизнь станет размеренной, спокойной, серой и однообразной. Вероника перейдет на факультет цифровой графики и успешно закончит университет со степенью бакалавра. Устроится на работу, снимет квартиру по программе помощи молодым специалистам. Год спустя по дороге домой она неудачно повернет руль велосипеда, упадет и разобьет голову об угол бетонного основания одного из Городских деревьев.
После трех дней комы Вероника увидела яркий свет над собой и темно-синюю ткань униформы медсестры. Пока та вводила препарат в капельницу, Вероника с удивлением рассматривала игру светотени на складках одежды, заключавших в себе бесконечное разнообразие и неповторимую гармонию. Выписавшись из госпиталя, она сняла студию в даун-тауне и перестала принимать «суппрессивы». И через несколько месяцев позвонила Джейкобу – не могла придумать, кто еще мог знать, где достать «Спаркл». Он знал.
На этот раз Вероника не стала повторять ошибку – десять минут после приема таблеток она провела в полном одиночестве на полу студии. И хотя взорвавшаяся внутри вселенная точно так же застигла ее врасплох, Вероника знала, что наступившее после опустошение можно пережить. Она лежала, глотая слезы, ожидая, когда мир встанет на свои места, а бездонная пропасть окажется теплым и шершавым деревянным полом.
После этого Вероника написала первую картину из цикла, который она так и назвала потом – «Спаркл».
Многие подсаживались на него. Кто-то пытался соскочить при помощи недопустимых, немыслимых отношений – несколько друзей Вероники жили в коммунах на окраине Зоны, где это никем не осуждалось. Кто-то глушил себя «суппрессивами», как и она в свое время.
Но Веронике удалось быть умнее. В своей студии она создала собственный мир – отчасти вымышленный, наполненный фантазиями и едва уловимыми желаниями, что витали в воздухе вместе с подсвеченной солнцем пылью. Она приглашала друзей из коммун, и за бутылкой вина они смотрели ее картины, спорили о живописи, которая давно умерла, литературе, которая была при смерти, и киносериалах, на которые и оставалась вся надежда. Это были друзья, не принимавшие «Спаркл» – и Вероника старалась не обращать внимания на руку Джейкоба, лежащую на талии Маргарет, переводя взгляд на Лилиан с Хлоей. Уходя, Джейкоб всегда спрашивал: «Ты в порядке?», она всегда отвечала: «Да», – но по ее глазам он безошибочно угадывал, когда нужно было оставить еще пару таблеток цвета спелого апельсина.
Возвращаясь домой, Вероника в темноте пробиралась на ощупь к своей постели, перебирая пальцами по гладким стенам. Утром ее будил шум посуды на кухне и запах кофе – а разбросанная одежда на полу пахла краской и влажной пылью убранных ночью улиц. Она натягивала на голое тело длинный старый шерстяной свитер, выходила на кухню и брала из рук Софи горячую чашку.