Оператор Гордеев поинтересовался, доводилось ли Веронике пробовать легендарный советский портвейн «Агдам». То есть не портвейн, а эрзац-портвейн, в Португалии за продажу такого дерьма расстреляли бы без суда и следствия. Или с судом – какая разница, но расстреляли бы точно. Жуткой отравой был этот «Агдам», сногсшибательный в прямом смысле этого слова. Вероника, не поняв подвоха (Гордеев – корифей мелкой подлянки, потому что импотент), ответила, что доводилось. И только сейчас она поняла, что это был не просто вопрос, а толстый прилюдный намек на ее возраст. Советского Союза с его напитками и закусками уже почти четверть века не существует, а Алецкая пробовала советский эрзац-портвейн, то делайте выводы… Неутешительные.
Парикмахер Модест, у которого Вероника была накануне отлета из Москвы, нахваливал какую-то новую маску для волос, напирая на слово восстанавливающая. Восстанавливающая… Как говорили древние римляне «Sapienti sat» – понимающему достаточно. Вероника очень часто использовала это выражение, подхваченное еще во время недолгой учебы в ГИТИСе от одного из преподавателей, но сейчас оно прозвучало в уме словно приговор.
Понимающему достаточно. Ты все поняла, Вероника? Или тебе нужно еще…
Память услужливо напомнила о том, что двоюродная сестра Ира в сорок лет стала бабушкой. Мрак беспросветный. Нет-нет-нет! Это ветвь Иринина такая, непутевая, все девчонки беременеют в выпускном классе. Замуж со школьной скамьи называется. Вероника далеко еще не бабушка… Какая она бабушка? Она еще девочка…
Чтобы доказать себе самой, что года над ней не властны, Вероника отцепилась от раковины, грациозно раскинула руки в стороны (ей всегда нравились широкие рукава, при взмахе похожие на крылья), принужденно улыбнулась и попыталась крутануться перед зеркалом на одной ноге, благо размеры ванной это позволяли. Единственным, что радовало в этой паскудной гостинице, было обилие пространства. Крутанулась неудачно, подошва тапки скользнула по мокрой плитке (умывание холодной водой лица не освежило, а вот пол был залит основательно), нога уехала в сторону, и Вероника упала. Падение получилось неудачным – Вероника с размаху приложилась виском о край раковины (как только череп выдержал, ведь височная кость самая хрупкая) и потеряла сознание. Когда сознание вернулось, попыталась встать, но не смогла – голова кружилась, а ноги подкашивались. Пришлось на четвереньках ползти до кровати.
По пути Вероника два раза останавливалась – ее тошнило. Прямо на ковролин, а куда же еще? Взобравшись на кровать, она сняла трубку стоявшего на тумбочке телефона, набрала ноль с тройкой и простонала в ответ на «слушаю вас»:
– Я, кажется, умираю. Спасите.
Телефон был местный – набирай любые цифры или не набирай, все равно дальше ресепшен не пробьешься. Владелец гостиницы, которому надоело оплачивать из своего кармана чужие счета за межгород и за приватные разговоры, отключил номера от телефонной сети, рассудив, что в эпоху мобильной связи стационарные телефоны никому не нужны. Дежурный администратор вызвала «Скорую помощь» и, взяв на помощь охранника, прибежала спасать Веронику.
День рождения закончился в реанимационном отделении местной больницы. Вероника, уже протрезвевшая и оклемавшаяся, порывалась встать и уйти, а дежурный врач просил ее остаться и пройти обследование.
– Надо бы провериться, – бубнил он, – внезапная потеря сознания в вашем возрасте…
– Да я просто поскользнулась! – настаивала Вероника. – И ударилась головой о раковину… При чем тут мой возраст?
За упоминание о возрасте хотелось придушить улыбчивого доктора. Только вот шея у доктора была толстой-толстой, бычьей, неохватной. Совсем не по изящным рукам Вероники. Пришлось подавить желание.
Вероника ушла утром. На память о посещении ей выдали выписку, которая сразу же куда-то затерялась, и рентгеновские снимки Вероникиного черепа для последующей консультации у московских светил. Вероника нашла снимкам другое применение – продемонстрировала их на съемочной площадке. Так, ради прикола, хотелось оживить хмурое начало рабочего дня. Народ оживился, начал хвалить классические пропорции Вероникиного черепа, а скрипт-супервайзер[9] Жанна, волоокая длинноносая каланча, углядела внизу рядом с фамилией и инициалами Вероники год ее рождения. И не только углядела, но и озвучила, дрянь такая! Сказать, что едва-едва пришедшее в норму настроение было безнадежно испорчено, означало не сказать ничего. И зачем этим докторам понадобилось написать год рождения рядом с фамилией? Ладно бы была она Иванова или, скажем, Кузнецова, тогда еще понятно, зачем нужен год рождения – чтобы с какой-нибудь однофамилицей не перепутать. Но Алецкая – это же редкая фамилия! А Веронику Алецкую вообще ни с кем спутать нельзя!