Мир людей был накрепко огражден от обиталищ великанов ресницами Имира. Вселенная обрела законченный вид.
Богам, как и людям, очень хотелось знать будущее — что же произойдет с Универсумом, созданию которого было посвящено столько трудов и сражений? Сам Один отправился к прорицательнице-вельве — кто она такая, мифы умалчивают, одна из версий гласит, будто вельва была порожденной Имиром великаншей, видевшей все прежние эпохи, а взор вельвы проникал сквозь все миры и времена.
Она-то и рассказала Одину, как однажды погибнет Вселенная, частью которой изначально были силы предначального Хаоса, избавиться от которых невозможно, а равно нельзя остановить их разрушительное действие.
Рагнарёк. Гибель и грядущее возрождение.
Следует отчетливо понимать, что древнескандинавская эсхатология основана не только и не столько на предопределении, безжалостной судьбе, а на общем мировосприятии норманнов, очень непохожем на менталитет иных народов, кроме, пожалуй, римлян эпохи ранней Республики — потомки Ромула и Рема тоже отдавали дань мрачной торжественности, святому долгу и беззаветной доблести. Однако, над римлянами не тяготело проклятие неминуемого всеобщего уничтожения.
Точно так же как и боги, норманн твердо знал, что рано или поздно грянет Рагнарёк. Митгард, — такой привычный, пускай далеко не всегда гостеприимный, суровый северный мир, — окажется повержен и сгинет в пламени Последней Битвы. Та же судьба постигнет Асгард, который обратится в пылающие руины. Боги (и люди вместе с ними!) встретят с оружием в руках полчища врагов и, зная что обречены на гибель, будут сражаться до последнего. Они все обречены и знают об этом, но никто не посмеет бросить клинок и просить пощады!
Религиозная система подразумевает под собой прежде всего систему этическую, тип поведения и общепринятое мировоззрение. Возвращаясь к древним германцам эпохи до падения Рима, которые и дали фундамент для верований скандинавов, можно выстроить довольно непротиворечивую гипотезу, отвечающую на сложный вопрос — а почему, собственно, древние племена готов, лангобардов или вандалов быстро и достаточно мирно крестились, причем массово? Перешли в христианство, являющееся прямой противоположностью воинственным и жестоким культам германцев?
В первые века зарождения христианства, и германцы, и ранние христиане-мученики, мерили жизнь героическим стандартом. В Риме времен Нерона, Диоклетиана и прочих императоров-гонителей Новой Веры более чем хватало германцев-политеистов, занимающих самые разные позиции в социуме — от рабов, до солдат римской армии и богатых торговцев. Поведение ранних христиан, шедших ради своего Бога на мученичество и погибель, соответствовало варварской традиции — не сдаваться и не отступать перед угрозой неминуемой смерти! Не отрекаться от своей судьбы. Решение только за человеком — капитулировать перед фатальными обстоятельствами или бороться до конца.
Героическая смерть, как и мученическая, — не поражение, а триумф. Это сближало первохристиан и германцев, а так же облегчило принятие последними единобожия. Перед ними был очень близкий и наглядный пример. Христиан было не победить — и это импонировало варварам, которые полагали достойное и мужественное поведение перед лицом смерти наивысшей доблестью.
То же мы видим и в религиозной концепции норманнов: телесное спасение невозможно, но если так — нельзя опускать руки! Нельзя не сопротивляться абстрактному «злу», которое однажды вырвется из Мюспелльхейма! Герой может показать, кто он есть на самом деле, только в своей смерти. Сила и мощь Добра и Упорядоченности — не в триумфальной победе, а в способности биться с Хаосом даже перед лицом неизбежного и окончательного поражения.
Это насколько мрачная, настолько же и утверждающая торжество человеческого духа философия. Беззаветный героизм, над которым не властны ни смерть, ни чудовища Утгарда, ни сами боги.
Норманны понятия не имели о том, что такое энтропия как функция состояния термодинамической системы, определяющая меру необратимого рассеивания энергии. Равно как и не знали формулы «тепловая смерть Вселенной» — однако, предвосхитили эти научные выкладки, которые появятся лишь многие столетия спустя. Великие истины остаются таковыми хоть в Древней Скандинавии, хоть в научных лабораториях ХХ или XXI веков.
«Стареет мир, к закату ощутимо клонится», читаем мы в готских источниках. Те же нотки мы видим и в древнескандинавских сагах — и солнце не обладает уже тем блеском, и рыбы в море меньше стало, и дичь в лесах изводится. Вы скажете — устная традиция передавалась от старикам к молодым, а человек в возрасте всегда видит окружающее совсем иначе, чем в юности? Да, конечно, однако обязательная ремарка о «старении мира» является чем-то значительно большим, нежели старческое брюзжание.