— «Пси», — начал Берк, — это вздор, нелогичный по самому своему определению. Однако как я покажу, логика требует, чтобы мы взялись за это дело. Есть только две возможности: а) отклонить ходатайство и б) удовлетворить его. Если мы отклоним, это создаст прецедент, что Верховный суд откажется рассматривать конституционные вопросы, связанные с «пси». Наш отказ будет истолкован нижестоящими судами как одобрение ордеров на выдачу ясновидческой информации. Такое последствие совершенно немыслимо. Это оставляет нас, следовательно, только со второй альтернативой — б), то есть удовлетворить запрос. Логически, мы должны удовлетворить.
— Что и требовалось доказать, — пробормотал Годвин на латыни.
Берк высокомерно проигнорировал его.
— Благодарю Вас, мистер Берк, — сказал верховный судья. — Мистер Мур?
Николас Мур из Луизианы говорил, растягивая слова. — Не согласен. Это не тот случай, который суд должен принять. Даже если есть федеральный вопрос, в чем я сомневаюсь, мы можем его отклонить. Со времени пересмотра закона «О судебной системе» в 20-х годах мы были вольны отклонять практически любое дело, которое мы хотели, за исключением вопросов между Штатами или Штатами и правительством Соединенных Штатов. Это вопрос политики. Мы можем рассматривать не более ста-ста пятидесяти дел в год, менее десяти процентов поступающих к нам апелляций. Каждое наше решение должно пролить свет на некоторые текущие судебные проблемы и сформулировать принципы руководства судами низшей инстанции в тысячах аналогичных дел. Мы сделали это со случаями подслушивания разговоров, со случаями десегрегации, со школьными молитвами. Но сколько дел, связанных с «пси», в настоящее время находится на рассмотрении в судах низшей инстанции? Ни одного, насколько я слышал.
— Мистер Блэндфорд?
— Я согласен с Муром, — задумчиво произнес Массачусетский судья. — Мы очень интересовались подобными вещами в Салеме триста лет назад. Мы сжигали людей на костре за меньшее. Мы не были слишком уверены в Боге, но мы определенно верили в дьявола. Надеюсь, это не свидетельство тенденции. Мы не церковный суд Средневековья. Мы не можем вернуться. Не думаю, что нам стоит вмешиваться. Нет, никогда больше.
— Спасибо. Мистер Ловски?
Судья Ловски подозрительно уставился на сейф. — Все это отдает зловонием. Но я согласен с господином Берком. Мы должны принять это. Если мы откажем в этом деле, каждый мировой судья в стране выдаст ордер по «пси». Сравните, Гудвин. Это возвращение к общим ордерам Британии восемнадцатого века. У нас была небольшая революция по этому поводу. Мэдисон, Записки Федералиста. Билль о правах, Мэдисон, в процитированном месте, и все будет насмарку. Через несколько лет мы получим сотню сейфов за то же самое. Там же. Время остановить это сейчас.
— Мистер Рэндольф?
Судья Рэндольф говорит во всех случаях с медленной резкостью, будто диктуя резчику по камню бессмертные надписи на антаблемент нового, величественного федерального здания. Он вырезал:
* КОНСТИТЦИОНЙ * ВПРОС *
А потом помрачнел, потому что первое слово при данных обстоятельствах было, пожалуй, лишним. Его клерки всегда совещались с клерками судьи Ловски, подбирая с непревзойденным мастерством сноски Ловски к сноскам Рэндольфа. Результат читался как страницы в «Своде законов третьего». Эта процедура требовала, чтобы судьи всегда соглашались; они находили это небольшой ценой, чтобы заплатить за изысканный результат.
— Мистер Эдмондс?
— Странное совпадение, не правда ли? Вот мы и на пороге тысяча девятьсот восемьдесят четвертого года. Он бросил книгу на стол. — Это «Тысяча девятьсот восемьдесят четвертый год» Оруэлла — самый строгий режим. Все граждане под наблюдением полиции двадцать четыре часа в сутки. Нет уединения в любое время. Полиция даже установила в домах и квартирах скрытые ТВ-камеры. Когда эта книга была популярна, сорок лет назад, многие смеялись. Это был абсурд. В Америке такого быть не может. Что ж, это случилось. Это здесь и сейчас, за исключением того, что ясновидение еще хуже, чем шпионское телевидение. Она проникает в наши умы. Мы должны отказать полиции в его использовании.
— Вы говорите так, будто действительно верите в эту чушь, — сказал Годвин.
Эдмондс пожал плечами.
— Спасибо, Мистер Эдмондс.
— Мадам Норд?
— Мои доводы в пользу предоставления истребования дела из нижестоящего суда, я думаю, покажутся абсолютно некомпетентными и неуместными для большинства из вас. И я ожидаю, что моего уважаемого брата, старшего помощника судьи, может хватить удар. Одним словом, я думаю, что Тайсон невиновен. Кроме того, я думаю, мы должны открыть сейф.
Наступило неловкое молчание.
Затем послышался шепот Оливера Годвина: — Не наезжайте, ребята. Никогда не забывайте, что мы — единственный верховный суд в мире с собственной мадам.
Хелен Норд расхохоталась.
Верховный судья постучал костяшками пальцев по столу. — Мы будем голосовать. Мадам Норд?
— Само собой.
Голосование шло в обратном порядке старшинства. Теория, которая казалась Эдмондсу совершенно ошибочной, состояла в том, что младшие судьи не будут подвержены влиянию старших. В этой группе, думал он, никто ни на кого не влияет. Девять суверенных независимых республик.
— Мистер Эдмондс?
— Согласен.
Требовалось еще два голоса.
— Мистер Рэндольф?
—*СОГЛАСЕН*
— Мистер Ловски?
— Согласиться.
— Вот и все. И теперь мы можем принять код от сейфа. Мадам Норд, не могли бы вы попросить помощника вызвать доктора Драго?
— Весьма необычно, — проворчал судья Берк.
— Возможно, — согласился Пендлтон. — Но, по крайней мере, с оговоркой адвоката. Все, что мы ему позволим, это передать мне комбинацию шифра в запечатанном конверте. Мы ни о чем его не спросим и должны заставить его замолчать, если он попытается заговорить. А вот и они.
Эдмондс был слегка удивлен. Драго был высоким, полным достоинства молодым человеком с гладкими бледными щеками. Он мог быть клерком в местной Молодёжной Христианской Организации, или кассиром в банке, или дьяконом в собственной церкви Эдмондса.
Глаза Драго чуть расширились, когда он обменялся взглядами с Эдмондсом. Затем его испытующий взгляд быстро скользнул по столу и остановился на Хелен Норд... потом Мур... Блэндфорд... Гудвин... и, наконец, Пендлтон. Его рот слегка приоткрылся, словно он что-то прошептал себе под нос. Эдмондс напряг слух. Это было: — О, нет? Он не был уверен.
Пендлтон мягко сказал: — Мы благодарим вас за то, что вы пришли, доктор Драго. Я Пендлтон. Я так понимаю, вы хотите дать мне шифр от сейфа.
Как автомат, Драго подошел к концу стола и, не говоря ни слова, протянул конверт верховному судье.
Эдмондс пристально наклонился вперед. Внезапно в лице Драго появилось что-то очень странное. Щеки больше не были гладкими. И волосы мужчины... казались кустистыми. И тут Эдмондс понял - лицо, и кожа головы Драго покрылись гусиной кожей. От этой мысли у него по спине пробежал холодок. Он быстро оглядел сидящих за столом людей. Больше никто ничего не заметил.
Но почему? И что же в этом, самом сокровенном, самом суровом святилище закона может напугать любого человека, будь он ясновидящим или нет? Он с беспокойством наблюдал, как Хелен Норд вывела Драго наружу и закрыла за ним дверь. Потребовалось усилие воли, чтобы вернуться к делам.
Пендлтон диктовал в диктофон: — Фрэнк Тайсон, истец, против Нью-Йорка. Ходатайство о выдаче истребования вышестоящим судом Апелляционному суду Нью-Йорка, принимая во внимание защиту права, ограничивается одним вопросом, представленным ходатайством следующим образом: 1. Вопрос о том, является ли ордер на обыск, используемый должностными лицами штата в данном случае, нарушением Четвертой поправки к Конституции Соединенных Штатов в этом ордере, как не имеющий достаточных оснований.