«Если я взорву здание, то окажусь, как и сказал Платт, в голой пустыне, без средств к существованию, — пытался разглядеть варианты он, — Если я не стану его взрывать, то смогу объедаться запасами, пока здание не провалится от землетрясения, или до меня не доберется зверь».
Тут ему надо бы сказать, что-то похожее на: «Я должен спасти человечество! Выбор очевиден!». Но в его голове бродили другие мысли.
«Похоже, мне достался весьма нездоровый выбор между смертью от голода, или смертью от землетрясения и твари, — оценивал он печальные перспективы. — Неизвестно, что наступит быстрее. И землетрясение и тварь могут объявиться в любой момент».
В этом месте опять было удобно вспомнить о миссии спасения мира, но вновь не сложилось.
«Получается, надо выбрать меж двух смертей, — сделал весьма неприятный вывод Лахрим. — Пожалуй, разговор складывается вполне достойный психушки».
«Тем не менее, решать что-то надо, — подумал он. — Даже если я ничего не буду делать и просто останусь здесь, то выбор я сделаю. Выбор свидания с землетрясением или тварью».
Наконец, идея избавления человечества от смертельной опасности оказалась близка как никогда, но по нелепой случайности, мысли Лахрима вновь прошли мимо.
«А если все таки попробовать найти лучшее из худшего. Нет, менее худшее из худшего, — поправился он. — Да какое там менее худшее! Смерть и есть смерть. Это похоже на то, как выбирать дерьмо, менее коричневое, что ли».
«Смерть от голода даст еще немного времени помучаться, и, как по мне, все-таки не такая страшная, — определился Лахрим. — Да и человечество, вроде, как избавлю от гибели».
Спасительная для мира мысль, наконец, прорвалась на свет. Правда прозвучала она не столь героически, что заметно снизило пафос судьбоносного для миллиардов людей мгновения.
Справедливости ради надо уточнить. Если бы Лахрима спросили, насколько важным для него при выборе способов умерщвления было наличие жертвенности ради спасения мира, его ответ расстроил бы многих чистых и благородных людей.
Тех самых, кто ждет подобную возможность порой всю жизнь, и страдает от того, что судьба в этом не благоволит. Невежды могут им сказать на это, что необязательно ждать шанса облагодетельствовать непременно все человечество в полном объеме, но лучшие из лучших, чистейшие из чистейших на мелочи не размениваются и терпеливо ждут.
Но если бы об этом в этот момент спросили Лахрима, он бы ответил на чистоту, что плева с большой колокольни на человечество. А возможное спасение им мира — лишь совпадение и побочный эффект.
Что взаправду волновало Лахрима — это как бы протянуть в пустыне подольше после уничтожения комплекса.
«Мне нужны вода и продукты, — размышлял он. — Надо собрать, что найду и вынести наружу. А еще фильтры воздуха про запас.
Сказано — сделано. Через пару минут Лахрим, нацепив маску, уже вылезал из люка на основной уровень здания. Но попав туда, ему сразу стало не по себе. Не так далеко был зверь.
Лахриму показалось, что он чувствует знакомый металлический привкус. Сердце мгновенно наполнилось страхом. Тело мелко задрожало, словно в ознобе, а на лбу выступили капли пота.
«Зверь заперт на складе, — успокаивал себя он. — Он замурован с обеих сторон».
Но получалось не очень. Ноги категорически отказывались двигаться.
«С этим надо что-то делать, — пытался Лахрим взять себя в руки. — Надо пойти к складу и убедиться, что тварь на месте. А потом спокойно займусь сбором запасов».
Он заставил себя медленно идти вперед. Для начала он вышел из столовой. Фонарь освещал коридор. Лахрим проходил мимо жилых кают. С содроганием сердца заглянул в открытую комнату Штеера. Там никого не было.
Он прошел дальше по коридору. Минул радиорубку, пару пустых отсеков. Ничего подозрительного не появилось. Впереди оставался только склад. Лахрим прошел еще немного по изгибающемуся проходу и застыл перед открывшейся картиной.
Склад разделила широкая метра в два трещина в земле. Она вела прямо с улицы. Глубина ее не просматривалась. Лахрим сразу вспомнил недавнее землетрясение перед взрывом корабля.
«Вот и все планы коту под хвост, — загрустил он. — Расклады полностью изменились. Планета тоже сделала свой ход».
Он осторожно осветил фонарем обе части разрезанного надвое помещения. Они пустовали.
«Ясное дело — тварь выбралась, — очевидный вывод не потребовал особых усилий мысли, — И меня прямо-таки распирает от интереса, куда: внутрь или наружу?»
Тут он вновь почувствовал металлический привкус и услышал шорох за спиной в коридоре.