Медленно, будто в масло, нож входит в мою ладонь, легко рассекая тонкую иссушенную кожу. Где-то на периферии сознания мелькает острая боль в руке. Но я лишь дожидаюсь, пока кровь не начнет капать на горячие камни и сжимаю руку.
Он несколько удивлен. То ли моим выбором, то ли моим спокойствием, ведь я точно знаю, что ни один мускул не дрогнул на моем лице.
- Сделка. – голос все еще хрипит, но я горжусь сталью, слышимой в нем. – Ты обещал сделку. Твоя часть договора – полная неприкосновенность моей семьи.
Он гадко ухмыляется и его солдаты опускают оружие.
- Да катитесь хоть на все четыре стороны! – смеется он.
50 на 50. У меня получилось. Мои родные получили время уйти. Они смотрят на меня, но в их глазах нет жалости. Лишь обреченность. И тихая ярость, к которой примешивается злая надежда. Надежда, что мама действительно поняла мою игру. Надежда, что я скоро приду к ним. Надежда на то, что Мразь не будет больше мучить ни нас, ни других. Никогда.
То ли по чистой случайности, то ли по недосмотру вражеских шавок, нож остается у меня. Но так ведь и надо? Он же мой! Этот нож мой!!!
Спокойно. сейчас не время. Потом. Еще немного потерпеть. И все будет потом.
В вертолете я понимаю, что у меня кружится голова. Ну да, сначала голодание, затем обезвоживание, а потом еще и некоторая потеря крови. Все-таки я резанула слишком глубоко. Сжимаю руку сильнее, чувствуя щемящую боль, что возвращает меня в сознание. Кровь, словно кропит заветное лезвие, стекая по капле.
Его особняк белый. А вокруг руины. И жара. И пыль. И кровь.
А его особняк белый. Будто его не коснулась война. Словно и не было всех тех ужасов, что успели увидеть выжившие, и не успели увидеть те, кому хладнокровно перерезали горло посреди ночи, по приказу хозяина этого белоснежного дома.
Наверное нет ничего хуже, чем стоять на пороге саморазрушения и понимать, что всего этого могло и не быть. Иллюзия счастья на миг захватывает душу, и перед глазами встает пелена давно минувших дней. Те незабываемые мгновения, незамутненные страхом. Вот мы с друзьями впервые прогуливаем школу, выбираясь в «поход за сокровищами». Это сейчас я могу видеть просто неухоженный участок дикого сада, а тогда это было великим счастьем залезть поглубже в чащу, исцарапаться дикими кустарниками и соорудить себе шалаш из опавших веток.
А вот мы с одним из моих самых лучших друзей, Энджи. Он и правда был словно ангел, чистый, добрый, преданный. Картинка, что появилась перед моими глазами – это наше с ним первое катание на коньках. Он учил меня кататься, а я, тогда еще нескладный подросток, путалась в своих руках и ногах, постоянно падая. Он протягивал мне руку и говорил, ласково улыбаясь:
- Ты можешь, Ти, только поверь в это.
И я вставала и пробовала снова и снова. И у меня получалось. Может он был моей первой любовью? Кто знает? Но в то время мой ангел дал мне очень много.
У меня было много друзей, таких разных, но верных. За свою верность ребята поплатились жизнью. Мир рушился на глазах, а я ничего не могла сделать, а когда могу, то уже поздно. И лишь одно никогда не исчезнет – надежда. Я разорву душу на кусочки и оставлю среди развалин моей прошлой жизни, в этот знойный пыльный день. Но я сделаю то, за чем пришла.
Когда я открываю глаза, передо мной все тот же белый особняк. Жирный боров что-то мне говорит, но я его не слышу, лишь гул в ушах и усталое биение собственного сердца. Отлично, придется меньше притворяться. Позволяю на миг отдаться своей слабости, и ноги тут же перестают держать меня. Словно кисель, воздух едва проталкивается в легкие. Один из охранников, видимо, замечает мое состояние, потому что когда картинка перед глазами быстро смазывается, меня поддерживают чьи-то сильные руки. И я точно знаю, что это не Мразь, недоверчиво прищурившаяся.
Он не верит мне. Конечно, ведь он не представляет, что мне пришлось пережить. Он думает я его разыгрываю. Правильно думает. Вот только мне не нужно притворяться, я просто немного ослабила контроль.
Голова тяжелеет и глаза закрываются. Я не позволяю себе терять сознание, хотя так хочется, лишь прикрываю глаза и обмякаю в руках охранника. Словно сквозь вату, до меня доносится раздраженный голос жирного борова. Ха, он думал, что я просто так ему отдамся? Отдам свое тело, а потом и душу?
Счазз!!! Только разбегусь получше и прыгну в его потные объятья!!!
Чуть приоткрываю глаза, глядя, куда меня принесли. Чистая и светлая терраса вызывает внутренний диссонанс. Не подходит этот дом такому человеку. Слишком светлый, слишком из прошлой жизни. И никто не понимает, что в руке, болезненно прижавшейся к груди, по-прежнему лежит охотничий клинок. Острый, горячий от моего собственного тепла. Он ждет своего часа. И его время скоро настает.