— Не, — я башкой помотал, — Не моё это. Но и тебя держать не стану. Удачи.
Вера едва не бегом помчалась к этому Ангелу. А тот, осмотрел её внимательно так, с ног до головы, поулыбался широко, за попку взялся и к своим повёл.
Больше мы никогда не виделись.
Голод мой весь прошёл, как и желание сидеть в этом распроклятом местечке. Я даже не остался на казнь этих раздолбаев-механиков. Их, вроде, на кол собирались сажать. Просто забрал своё барахлишко и по-тихому слинял.
Тяжко было. Пару месяцев ходил сам, пока не встретил девку одну, лет семнадцати. Лизкой, вроде, звать. Отбил у стаи бешеных лисиц. А она и сама оказалась психованная — чисто лисица. Царапалась, чуть что, кусалась. Думал, воспитаю по-своему, а потом хватился — да это же она меня воспитывает! Чертовка.
Каждый день мы с ней дрались. До крови. Доходило даже до вывихов. Но расходиться не торопились: стоило провести день по-отдельности и тянуло обратно. Ну вот, как эти странные серые камешки, которые к железке липнут — их разведёшь, а они ползут, пока опять не склеятся.
И вот, один раз, поздней весной, нашли мы пещерку отличную, недалеко от городских развалин. Что-то с воронами связано. То ли Воронкино, то ли Воронишино, уже и не разберёшь на выгоревших стенах. Ворон там и правда багатенно летало, здоровые такие, с клювами в полруки.
А ещё там банда Васьки-Черепа сидела. Я Лизку сразу предупредил, а она только рукой махнула. Я всё настаивал, типа уходить надо, чтоб как с Веркой не получилось, а Лиза возражала; и пещера хорошая, и рынок рядом, и два Толстых Папика — один толще другого. Короче, опять сцепились. Она мне морду расцарапала и на рынок ушла.
Ну и хрен с ним. Я физию соком пушистой берёзы смазал и взялся за калаши, которые накануне откопали. Все в масле, состояние отличное, даже ракетница у каждого в норме, вот только комп на спуске подглючивает. Ну, я с таким уже сталкивался. Хорошие машинки, даже жалко их Папикам отдавать, хоть и деньги приличные ломятся.
Сидел, работал, а потом глаза поднял, а на пороге — Лизка стоит, ящерицу жуёт жареную. Ещё одну в руке держит. Ухмыльнулась так и мне бросила.
— Мирись, мирись, — и улыбнулась во все тридцать пять, — А то — глаз на жопу натяну.
Пока я ящерицей хрустел, Лизка села рядом, щепкой в зубе поковырялась и давай хихикать.
— Ты чего это?
— Хохма новая, — она придвинулась и давай меня за ухо покусывать, — Кафешка такая была: «Под бомбой». Как ломанулась вчера, аж полпосёлка к чертям унесло!
— Тебе то что? — спросил, а у самого в памяти всплыло, как мы там с Веркой сидели. Вот тебе и малая вероятность!
— Так смех же! Туда этот, чудотворец, со своим стадом припёрся. С ними и ломануло.
Я чуть не подавился.
— Какой чудотворец?
— Ангелом, вроде, звали. Везло ему, до этого, страсть как! — Лизка принялась хохотать во всё горло, — Довезлось!
Я остатки еды отложил. Посидел, подумал. Потом достал из тайника немного самогонки и мы, с Лизкой, выпили. Она-то, конечно не сообразила, что к чему, а я всё сидел и Верку вспоминал. Вот ведь, как оно иногда бывает. И малые эти вероятности — не всегда на пользу, и большая толпа — не всегда помощь и безопасность.
Об этом я ещё раз вспомнил, когда мы, на пару с Лизкой, банду Васьки-Черепа вынесли, а череп самого Черепа на его Ниву сверху привинтили.
Но это — совсем другая история.