Впрочем, Гермионе никакие слова сейчас были не нужны. Уткнувшись мокрым покрасневшим лицом в аврорский мундир друга, она разрыдалась вдвое горше – от того, что теперь было, кому выплакаться, а еще от облегчения при мысли, что хоть кто-то не отвернулся от неё.
Прошло немало времени, пока она смогла успокоиться и сбивчиво поведать другу о том, что произошло. Откуда мог взяться слух о беременности, девушка могла только предполагать – но угадала почти точно, потому что, кроме Бруствера, слить эту информацию прессе было попросту некому.
-И что, ты правда… - замялся Гарри. - Ну, в смысле…
-Да как?! – моментально взвилась Гермиона. - От святого духа, что ли?!
-Ну почему сразу… - еще больше смутился Гарри.
-Я скормила Брустверу эту чушь, чтобы он отстал от меня хотя бы на некоторое время, и не втягивал в эту авантюру с реформой! - зло выпалила девушка. - А он подставил меня!
-Ну, теперь выходит, он и сам себя нехило подставил, - глубокомысленно заметил брюнет. - Даже если он все будет отрицать, никто не поверит…
-Мне от этого не легче, - буркнула Гермиона.
-А почему ты не захотела с ним работать? - поинтересовался Гарри. - Разве ты не об этом мечтала? Менять мир к лучшему?
-Кингсли неадекватно смотрит на вещи, - вздохнула Гермиона. - Он думает, что после года тирании Волдеморта все общество напугано и готово на самые кардинальные меры, чтобы не допустить повторения.
-А разве это не так? - ляпнул Гарри и тут же прикусил язык под странно-сожалеющим взглядом подруги.
-Гарри, все это коснулось только магглорожденных и тех, кто рискнул оказать открытое сопротивление, - вздохнула она. - Вспомни, кто сражался с нами за Хогвартс. Школьники, преподаватели да горстка орденовцев. Все остальные как сидели у себя по теплым домам, так и продолжали сидеть. Их не вызывали на комиссию. Не ломали их палочки. Не похищали их детей. Для них ничего не изменилось – ну, был министр Скримджер, потом Тикнесс, теперь вот Бруствер. Да они тебя боятся больше, чем Волдеморта – потому что его толком-то никто и не видел, а вот тебя, которого Авада не берет, и который в восемнадцать лет победил великого темного волшебника, видят регулярно, да еще в Министерстве, в аврорском мундире и с поддержкой действующего министра. Да все эти люди в ответ на реформы Бруствера решат, что вы хотите захватить магический мир и развалить его, разрушить до основания, как те старые порядки, против которых так яростно выступает Бруствер. И будут его спасать даже ценой собственных жизней.
-По-моему, ты преувеличиваешь, - скептически заметил Гарри.
-Если бы… - вздохнула Гермиона.
-А почему ты всего этого не сказала Кингсли? Ну, вместо того, чтобы выдумывать эту дичь с беременностью? - метко спросил Гарри.
-Я пыталась! - всплеснула руками Гермиона. - Да только он и слушать не стал! Да еще и намекнул, что те, кто не с ним – те, стало быть, против, и вообще тайно поддерживают Пожирателей смерти. Я подумала, что так смогу выиграть немного времени и подумать обо всем этом, а вышло…
-Да уж, вышло не очень, - констатировал очевидный факт Гарри. - Хочешь, я поговорю с Роном, когда он успокоится?..
-Не хочу, - поджала губы она и зло сверкнула глазами. - Как он мог подумать обо мне такое, Гарри, как?! Я не собираюсь перед ним оправдываться, и ты не смей. Может, он подумает своей рыжей головой, и в ней что-то прояснится…
Однако надежды её оказались напрасны.
Просветление не снизошло на Рональда Уизли ни в этот день, ни в последующие.
Он хранил гордое и обиженное молчание, не желая никого слушать и ни с кем разговаривать, и с журналистами в том числе.
Министр Бруствер, понятное дело, тоже счел себя выше всего этого и от каких-либо комментариев отказался. Не получая никакой новой информации, газетчики с упоением терзали старую, обильно сдабривая её своей фантазией и инсинуациями одна другой хуже. Гермионе припомнили и давние статьи Скитер, где та писала о её романах с болгарским ловцом и одновременно – Гарри Поттером, и то, что она почти год прожила в бегах наедине с двумя парнями, и лукавую улыбку Бруствера при объявлении новости о её беременности… Единственное спасение она находила в работе, рядом со Снейпом, который не проронил ни слова по поводу всей этой ситуации, а еще раздобыл неведомо откуда большой мягкий диван и ненавязчиво, будто невзначай, показал, где в лабиринтах подвалов Министерства пряталась роскошная ванная комната, больше напоминавшая бассейн.
Гермиона так и осталась бы жить здесь, в Отделе Тайн, чтобы не показываться на глаза людям и не попадаться жадным до сенсации журналистам, но судьба приготовила ей очередной неприятный подарок.
В понедельник, спустя почти неделю после скандала, в самый разгар рабочего дня, её волшебная палочка вдруг завибрировала и выбросила несколько залпов красных искр.
Кто-то забрался в её квартиру.
========== Глава 11. ==========
Если бы Гермиона сама бросилась бы к себе домой сразу же, возможно, она бы успела застать там злоумышленника. Но её порыв категорически пресек Снейп, весьма кратко, емко и доходчиво объяснивший, что от неё, вполне возможно, ожидают именно этого, и к чему это может привести – одному Мерлину известно.
Поэтому ей пришлось подняться в архив, и только оттуда отправить Патронуса к Гарри. Конечно же, к тому времени, как отряд авроров прибыл на место, квартира была уже совершенно пуста. А еще выглядела абсолютно нетронутой – и даже слой пыли, накопившейся за время её отсутствия, остался лежать на своих местах. Ничего не пропало. Никаких ловушек не было оставлено. Ни послания, ни записок, ни угроз – ну, если не считать тех, что огромной горой возвышались на подоконнике за окном, переливаясь всеми оттенками красного цвета, по которому безошибочно можно было опознать громовещатели, составлявшие большую часть её почты.
Снейп считал, что в квартире искали её волосы – и несколько раз уточнил, не забывала ли она о мерах предосторожности, чего за ним раньше не водилось. Однако очистка квартиры за последние месяцы стала второй натурой гриффиндорки, так что хотя бы насчет этого она могла быть абсолютно уверенной. Хотелось бы, конечно, еще знать, кому и зачем понадобилось притворяться мисс Грейнджер под Оборотным зельем – но увы, выяснить это не представлялось возможным. Сама же Гермиона больше склонялась к версии об излишне назойливых и любопытных журналистах, которые едва ли побрезговали бы даже тем, чтобы покопаться в её грязном белье не только в переносном, но и буквальном смысле слова ради очередной сногсшибательной сенсации.
Впрочем, раздумывать над этим слишком долго у них уже не было времени. На дворе уже стоял апрель, и второе мая маячило впереди словно лезвие гильотины, занесенное над её головой. Все идеи закончились, все возможности были исчерпаны, все гипотезы проверены и отброшены.
Оставался один вариант, о котором Гермиона задумывалась все чаще и чаще, но не решалась произнести вслух. Но теперь, когда ничего другого им не оставалось, бояться было уже нечего - и она решилась.
Если нельзя менять события прошлого, потому что они уже произошли и запустили определенную цепь событий, то кто сказал, что то же самое относится к будущему?.. Оно еще не случилось; будущее зыбко и ненадежно. Если что-то пойдет не так – никогда не поздно переиграть все заново. А можно даже и не вмешиваться, а просто посмотреть… взглянуть одним глазком, и, возможно, понять, как нужно действовать.
Снейп согласился на эту авантюру весьма неохотно и долго отговаривал, аргументируя свое категорическое несогласие тем, что все еще существуют альтернативные ветви развития событий, и даже если она попадет в нужный ей вариант будущего, не факт, что не растворится вместе с ним, если решит вмешаться в события. В конце концов он дал свое одобрение, но взял взамен с Гермионы обещание, что она будет только смотреть – и ничего больше.
Мантию-невидимку она одолжила у Гарри под предлогом того, что хочет избежать встреч с журналистами. Учитывая, что отголоски скандала все еще витали вокруг, он прекрасно понял её желание – и расстался со своим сокровищем без сожалений, уверив подругу, что ему самому мантия давно не нужна и еще столько же времени не понадобится.