По словам Снейпа, маховик времени, встроенный в артефакт, был вполне надежен и отлажен, но, несмотря на это, чем больше времени она проведет в другом времени - тем выше риски, а значит, если они хотели узнать что-то полезное, то цель нужно было выбирать очень аккуратно. Конечно, теоретически число попыток было не ограниченным - ничем, кроме её вполне человеческих сил и возможностей, которые, увы, бесконечными не были.
В конце концов, все было готово. Гермиона набросила на себя мантию-невидимку, развернула карту вероятностей, выбрала необходимый ей отрезок времени, направила палочку в нужную точку и немеющими от волнения губами прошептала заклинание. Если все пройдет удачно, она увидит собственную смерть. Если же нет, то умрет прямо сейчас – или застрянет в одном моменте навсегда, или же растворится вместе с ним – точно никто не мог бы сказать.
Взмах ресниц, одно моргание, одно мгновение темноты – и девушка оказалась в огромном помещении, полным нарядно одетых людей. Она быстро отошла в сторону, чтобы на неё, невидимую, никто не натолкнулся, и только тогда осмотрелась.
Атриум Министерства, превращенный в огромную бальную залу, сиял и переливался сотнями огней. Элегантные дамы – кто в вечерних платьях, кто в парадных мантиях, и джентльмены им под стать. То там, то тут в толпе мелькали аврорские мундиры – очевидно, об охране мероприятия позаботились на совесть. Вот только где же здесь искать её саму?..
Однако долго ломать голову над этой загадкой Гермионе не пришлось.
Все разговоры стихли, словно по мановению волшебной палочки, и на небольшое возвышение в центре атриума под аплодисменты поднялся министр Бруствер в роскошной сине-лиловой мантии, богато украшенной золотой вышивкой.
Он дождался, пока рукоплескания стихнут, и заговорил. Голос, усиленный Сонорусом, мощно разносился по всему помещению, гулко отдаваясь в самых дальних его уголках. Он говорил о войнах – Первой и Второй, о Волдеморте, о тех жизнях, которые были отданы ради победы, а затем плавно перешел к тому, что магический мир должен осознать допущенные ошибки и измениться, чтобы это больше никогда не повторилось.
Речь была хорошо продумана, отлично написана и произнесена с большим воодушевлением. Гермиону разрывали противоречивые чувства: с одной стороны, она была согласна с тем, о чем говорил Кингсли, всем сердцем, с другой – уже не могла не слышать в его словах то, что, несомненно, услышали другие, а именно грядущий передел власти, новый этап чисток в Министерстве и обещание жесткой расправы со всеми несогласными с новой политикой.
Девушка кожей чувствовала, как убегают, утекают драгоценные минуты, и в тот момент, когда уже решила, что, пока она тут слушает речь, её саму убивают где-то поблизости, министр громко объявил их с Гарри имена и пригласил подняться к нему, на сцену.
Гермиона наконец увидела себя саму: потрясающе красивую, в черном вечернем платье с низким декольте и спущенными плечами, на высоченных шпильках, которых отродясь не носила.
Бруствер еще раз представил их со всеми регалиями и передал слово ей, отрекомендовав её как ту самую ведьму, которая рано или поздно приведет волшебный мир к миру и процветанию. И в ту же секунду толпу перед сценой разрезал зеленый луч, ударивший стоявшую на сцене Гермиону прямо в грудь. Перед глазами второй Гермионы все завертелось, замельтешило, смешалось в диком танце цветных пятен, её саму будто закрутил гигантский водоворот и в конце концов выплюнул на холодные камни черного пола.
Отдел Тайн.
Она опять была в Отделе Тайн, а над ней склонился Снейп, судорожно ощупывавший её тело в поисках края мантии.
Одним движением Гермиона сбросила капюшон.
-Меня выбросило, - прохрипела она, все еще пытаясь отдышаться. - Все как будто схлопнулось, как только меня убили.
-Кто? Как? - нетерпеливо спросил Снейп.
-Это был большой прием в Министерстве в честь годовщины победы, - ответила она. - Бруствер пригласил нас с Гарри на сцену, и прилетела Авада из толпы.
Она задумалась о чем-то, а потом широко улыбнулась:
-Северус, это же проще простого! Надо переместиться на несколько часов раньше и сделать так, чтобы я туда просто не пошла!
-Зачем делать?.. - выгнул бровь он. - Вполне достаточно того, что вы решили не идти.
И взмахом палочки он вновь вызвал карту вероятностей.
Вдвоем они отыскали нужные ветви и жадно впились глазами в линию, которая зазмеилась и устремилась дальше. Гермиона издала радостное восклицание, но тут заметила нахмуренные брови бывшего зельевара и скорбную складку рта. Она перевела взгляд туда, куда он смотрел, и все поняла: её линия продолжалась.
А вот линия судьбы Гарри обрывалась в той же самой точке. Второго мая двухтысячного года.
И общая картина, как они оба убедились всего несколько мгновений спустя, осталась неизменной.
Она пыталась снова и снова, доводя себя до изнеможения.
Одно было установлено совершенно точно: Гермиона должна присутствовать на этом проклятом приеме, если хочет сохранить жизнь Гарри. Все дальнейшие попытки имели одну цель: предотвратить неизбежное.
Гермиона переносилась в будущее раз за разом, и каждый раз - с новым планом того, как можно изменить ход событий. Она подбиралась вплотную к убийце и толкала его под руку в тот момент, когда должно было прозвучать смертельное проклятие – но Авада летела в неё, стоящую на сцене, с другой стороны. Она пыталась разглядеть его лицо, чтобы устранить его за оставшееся до праздника время, но оно оставалось нечетким, расплывчатым, что говорило о том, что исполнитель еще окончательно не выбран. Она хотела предложить Гарри запретить иметь волшебные палочки во время приема – и тогда в неё летел маленький, но все такой же смертоносный кинжал.
Когда до приема оставалась неделя, она сдалась.
Долгие месяцы работы. Тысячи часов расчетов. Сотни теорий и гипотез. Десятки экспериментов.
И каждый раз – один и тот же результат.
Что бы они ни делали, по какому бы пути ни пошли – итог всегда получался один.
Этим утром Гермиона вместо того, чтобы встать и, как всегда, стремительно собраться и убежать на работу, долго валялась в постели. Потом неспешно пила кофе. Потом оделась и все же вышла из дома – но направилась не в Министерство, а в маггловский Лондон, туда, где сияли витринами дорогие, роскошные магазины. В конце концов, если она все равно умрет, стоило сделать это хотя бы красиво.
Нужное платье она узнала с первого взгляда. Это было именно оно: спущенные с плеч бретели, изящная драпировка, изысканно подчеркивающая глубокое декольте, тугой корсаж и широкая юбка, перевернутым цветком распускавшаяся к низу. Черное – как и подобало случаю.
Сметливая продавщица предложила подходящий клатч и туфли: черные, с острым, четко очерченным носиком, на высоких шпильках и с изящными золотыми змеями, элегантно обвивавшими щиколотки. Все вместе смотрелось потрясающе красиво, как будто эти вещи создавались специально друг для друга - и для неё, и Гермиона приподняла руками волосы, пытаясь повторить абрис прически, которую она видела на самой себе. Она была великолепна и походила на невесту – вот только жених не обещал ей ни счастья, ни любви, ни даже долгих лет.
Девушка попросила упаковать все, задумавшись о своем и почти не слушая воркование продавщицы, которое пробивалось к ней, словно сквозь слой ваты. Но тут вдруг её как будто что-то щелкнуло, и она прислушалась.
-… так удивительно, правда? Иногда как будто сама судьба помогает. Подумать только, ведь если бы мисс Даунтон не встретила того парня, она бы не забеременела, и тогда платье подошло бы ей, и его купила бы мисс Даунтон, а не вы! И с туфлями такая интересная история вышла, и вроде бы все эти вещи не имели к вам никакого отношения и произошли совсем с другими людьми, а в результате у вас получился такой прекрасный наряд! Удивительно, правда?