-Вот сам на ней и женись! Хоть раз пожертвуй чем-нибудь сам, а не решай свои проблемы за счет других! - не остался в долгу младший, встал, отвесил легкий полупоклон матери и вышел прочь.
Внутри него все клокотало от ярости. Снова всё пытаются решить за него – всё и решительно все! Какая к черту его собственная судьба, если её рвут на части, перетягивая в разные стороны, как бешеные собаки, упорно не желая понимать, что он человек, живой человек, со своими желаниями и стремлениями! Не герой, не спаситель мира, не папин билет в высшее общество, василиск их всех сожри! А просто парень, человек, и пусть лучше он будет просто Дрейком Мэлфи, до которого никому нет никакого дела, чем вот это вот все!..
Он не мог вернуться к себе, не мог остаться в доме, ему некуда было идти и некому выговориться. У него не было ни друзей, ни близких – никого, лишь те, кто хотели использовать его в своих целях. И если с кем-то это было взаимно – как, например, с Тео и Блейзом, - то все остальные обращались с ним как с чертовой марионеткой, безвольной игрушкой, куклой, которую можно вертеть, как им угодно, а потом пойти и купить новую, если сломается.
Ему было больно, больно и горько, как никогда.
Совершенно потерявшись в круговерти мира, не понимая, что хорошо и что плохо, что он должен делать и куда намерен идти, Малфой, не особенно отдавая себе отчет в своих действиях, вышел за ворота мэнора и трансгрессировал прочь.
========== Глава 24. ==========
Поначалу Гермиона не очень-то беспокоилась о Малфое.
Она почему-то поверила в то, что он не собирается тихо сбежать – тем более, вот так: без вещей, документов, оставив здесь родителей - а значит, еще вернется. Ну а в том, что ему нужно подумать, нет ничего удивительного – в отличие от Драко, у неё были месяцы, чтобы осознать ситуацию, от него же требовалось принять судьбоносное решение за считанные часы.
Пока же он раздумывал о том, что ей самой казалось очевидным, гриффиндорка решила не терять времени зря.
Развернув карту, первым делом она решила проверить, как отразились последние события на судьбах её близких. И здесь её ждал первый сюрприз: судя по тому, что показывала ей паутина, Гарри вовсе не был тем, кто убил Лестрейнджей. После пересечения с его судьбой их линии, хоть и совсем на чуть-чуть, но продолжились, а оборвались они в точке пересечения с линией жизни совсем другого человека.
Но почему, в таком случае, Гарри позволил прессе приписать эти убийства ему? Не знал? Или же сделал это намеренно, чтобы напугать её несуществующих похитителей?..
К сожалению, ответов на эти вопросы карта дать не могла, а спросить у него самого сейчас Гермиона не имела ни малейшей возможности. Поэтому она продолжила исследование будущего друга, и здесь её поджидал сюрприз номер два, ничем не лучше первого: встреча Гарри с Мальсибером была практически решена, и в этой точке нить раздваивалась: у обоих были примерно равные шансы её не пережить.
Гермиона заметалась по комнате, не помня себя: ей нужно было, любой ценой нужно предупредить Гарри, чтобы он не вмешивался, не лез, не пытался преследовать Мальсибера, не рисковал собой из-за её обмана. Но что она могла?.. Анонимной сове Гарри ни за что не поверит, а если она пришлет Патронуса, её обман вскроется, и тогда под ударом окажется сам Гарри.
В конце концов, она нашла подходящий, как ей показалось, способ, но отчего-то карта на это практически никак не отреагировала. Значило ли это, что враг сам найдет Гарри, и от неё уже и в самом деле ничего не зависело?..
Гермиона все же подготовила все необходимое – оставалось лишь дождаться Малфоя, чтобы попросить его отправить письмо с обычной почтовой совой. Но Кэри уже принес ей и обед, и даже ужин – а блондина все не было. Смутное беспокойство зашевелилось где-то в груди, но, взглянув на раскинутую перед ней паутину, девушка успокоилась: дерево судьбы Малфоя оставалось почти неизменным, по крайней мере, на первый взгляд, на нем по-прежнему не было резких обрывов и обломанных ветвей, а значит, с ним все в порядке. Просто где-то задержался – ничего страшного, бывает, в конце концов, она ему никто, чтобы перед нею отчитываться.
Тем не менее, весь остаток вечера она бросала периодические взгляды, которые становились все чаще и чаще, на его линии. Все было так же – но он так и не возвращался.
Возможно, Гермиона переживала бы сильнее, если бы у неё было на это время. Однако, разобравшись в настоящем и недалеком будущем – хотя, если честно, только еще больше во всем этом запутавшись, она наконец приступила к самому главному: исследованию призрачной вероятности. И практически сразу прокляла все на свете: чертова линия извивалась и мерцала, то пропадая, то появляясь вновь, будто расползалась туманом, стоило только сосредоточиться хоть на каком-то её участке, и казалось практически невозможным найти хоть одну стабильную точку пересечения, на которую можно было бы опереться.
Однако она не сдавалась, пробуя снова и снова, и в конце концов была вознаграждена. Тончайшая ниточка уходила вглубь сквозь прошлое, и в одном месте подходила очень-очень близко к точке, где встретилось больше двух десятков судеб разных волшебников.
Гермионе хватило всего одного взгляда на дату, и сразу же отпала необходимость смотреть, чьи именно жизни пересеклись в этой точке. Она могла бы назвать их всех поименно, не задумавшись ни на секунду. Потому что сама была в их числе.
Потому что это был тот самый день, когда они оказались в Отделе Тайн почти четыре года назад.
Эта точка была совершенно определенной, но то, что нужная ей линия с ней не соприкасалась, а лишь подходила вплотную, говорило о том, что прямого отношения к случившемуся тогда она не имеет. Какое-то событие должно произойти тогда, в то же время и в том же самом месте, но никак не затронуть событий прошлого…
Гермиона ломала голову над этой загадкой, пытаясь пошагово восстановить ход событий в тот вечер, что было проблематично – “благодаря” Долохову большую часть произошедшего она пропустила, провалявшись без сознания. Если бы только знать об этом раньше!.. Тогда она могла бы уделить больше внимания всему Отделу Тайн, а не проторчала многие месяцы над этой картой…
Они разнесли зал с пророчествами – неизвестно, все ли разбились, или же что-то сохранилось. Невилл случайно уничтожил маховики времени. Рон рассказывал, как на него набросилась целая куча мозгов – но, зная Рона, он наверняка преувеличил минимум раз в десять. Еще Луна говорила что-то о планетах… но навряд ли планеты, если, конечно, не говорить о реальных космических объектах, могли как-то повлиять на будущее.
А значит, по существу оставались пророчества.
Возможно, в пылу схватки они разбили какое-то одно, то самое, в котором сообщалось об угрозе и говорилось, как её предотвратить. И тогда их задача – всего-то спасти его от уничтожения. Может быть, окружить защитной сферой или заранее забрать, а потом подбросить обратно…
Второй вариант Гермиона, подумав, сперва отвергла – известно, что пророчество с полки мог взять лишь тот, о ком в нем говорится. Но может быть, в нем идет речь о Малфое?.. И тогда становится понятно, почему он так важен!
Её охватило воодушевление, которое, впрочем, схлынуло так же быстро, как пришло. Она хорошо помнила Зал пророчеств – он напоминал огромный собор, в нем был не один десяток стеллажей, и на каждом – множество полок, сплошь уставленных стеклянными шариками. Даже если они будут переноситься в прошлое и просматривать их все подряд, чтобы отыскать нужное – сколько попыток им понадобится, учитывая, что никто ни разу не пробовал переместиться с помощью артефакта в прошлое или будущее дольше, чем на пятнадцать минут?.. Да на это могли уйти месяцы!.. Месяцы, которых у них не было.
Переполненная тревожными мыслями обо всем этом, снова и снова перебирая варианты, Гермиона наконец отчаялась дождаться Малфоя, некстати подумав о том, что он мог и остаться на ночь у какой-нибудь подружки – наверняка таковая у него имелась, а может, и не одна – и отправилась спать.