На следующий день все газеты кричали о похищении, а он, как одержимый, проверял каждую зацепку, каждую ниточку – даже те, что раньше он считал безнадежными или нелепыми.
Одна из них привела к заброшенному дому на окраине маленького городка в Беркшире – и братьям Лестрейнджам, которые были уверены, что здесь-то их никто не найдет. В порыве отчаяния Гарри позволил себе лишнего – и напрасно, ведь даже последующий допрос с веритасерумом в аврорате показал, что они понятия не имели о местонахождении Гермионы, да и вообще, застрявшая на бумажной работе, беременная, с проблемами в личной жизни, которые занимали её куда больше, чем продолжение борьбы и политические игры, она была им малоинтересна – и не было решительно никаких причин в это не верить.
Их нашли в камере мертвыми во время вечерней проверки – никто до сих пор не знал, как это произошло, а Гарри вновь остался с пустыми руками. В отчаянии, не зная, что еще ему делать, он отправился домой к Гермионе – без цели, без смысла, просто чтобы побыть в том месте, которое было все еще пропитано ею. И именно здесь в его затуманенном усталостью и недосыпом мозгу проснулись первые подозрения. Квартира выглядела совершенно обычной – именно такой, какой должна была её оставить девушка, торопившаяся на ответственное мероприятие. Но, подойдя к книжным полкам, Гарри нахмурился: в одном из плотных рядов зияла прореха, и ему не понадобилось много времени, чтобы понять, чего не хватало. “История Хогвартса” – то, что Гермиона взяла с собой даже в их путешествие за крестражами, её любимая книга с одиннадцати лет, читанная-перечитанная, изрядно потрепанная, выученная ею наизусть. Её не было. Ни на полке, ни на столике, ни за диваном, ни в спальне. Нигде. И “Сказок барда Бидля”, последнего подарка Дамблдора, не было тоже.
Эта ниточка потянула за собой другую: гриффиндорец вспомнил, что где-то здесь должна была быть его собственная мантия-невидимка. Должна была – но и её не было, в чем он убедился, еще раз обыскав небольшое жилище сверху донизу.
Усталость как рукой сняло.
Гарри прошел в небольшую кухоньку и сделал себе кофе – единственное, что в избытке нашлось в гермиониных кухонных шкафчиках.
Тревожные звоночки соединялись один с другим, сливаясь в единый сигнал, кричащий об опасности.
Допустим, мантию Гермиона могла прихватить с собой на прием – на случай, если придется убегать от репортеров. Но “История Хогвартса”?..
Ни одного свидетеля, хотя, если она бежала или пыталась отбиваться так, что потеряла туфлю, их просто не могло не быть.
Следящие чары, которые зачем-то наложили на её палочку – и которые ни разу не сработали с того вечера.
Наконец, Конфундус – не Авада, не Оглушающее или еще что-то серьезное – навряд ли похитители стали бы церемониться с мешавшим им аврором.
Неужели никакого похищения не было, и Гермиона сбежала сама?..
Но зачем?.. И куда?.. И почему она ничего не сказала ему – не попросила о помощи, не предупредила, не послала ему даже весточку за все эти дни, хотя бы для того, чтобы сообщить, что она в порядке?..
Гарри ни на минуту не допускал, что подруга могла по собственной воле так жестоко обойтись с ним. А значит, либо она и в самом деле в беде, либо… не могла поступить иначе.
Почему? Они доверяли друг другу абсолютно – а значит, причина не в нем. И тогда оставалось одно – за ним могли наблюдать, да так плотно, что Гермиона боялась, что он ненароком выдаст её, если будет знать правду.
Это мог быть кто-то из аврората – кто-то из тех, кто каждый день находится рядом с ним, ближе некуда. А учитывая следящие чары… вероятнее всего, их больше, чем один человек. Так от кого она бежала – от Пожирателей смерти или все же, каким бы абсурдным ни казалось это предположение, от своих же – от Министерства и Ордена?..
Гарри вдруг стало очень не по себе. Он вспомнил, что говорила Гермиона тогда, когда произошел этот скандал с её мнимой беременностью: Кингсли неадекватно видит ситуацию, и готов считать всех, кто не с ним, сторонниками ПСов. Мог ли он так подумать о Гермионе?.. Мог ли принять её колебания и попытки уклониться от активного участия в реформах за предательство?..
Вопросов у него было явно больше, чем ответов. Гарри привык, что он всегда мог обратиться к Гермионе – и теперь, когда она исчезла, чувствовал себя одиноким и растерянным. Однако, если его догадки верны, нельзя допускать, чтобы кто-то заподозрил его в сомнениях. А значит, пора было возвращаться – его отсутствие и без того затянулось.
В аврорате его уже ждали – как оказалось, обнаружилась новая зацепка касательно места, где, возможно, мог скрываться Мальсибер.
Внутри вновь вспыхнул красный сигнал тревоги. Почти год они бились, как рыба об лед, устраивали облавы, засады, обыски, собирая информацию по крупицам, раскидывали сети повсюду, в которые, однако, попадалась лишь мелкая рыбешка – а теперь одна удача следовала за другой, как будто им всем в утренний кофе подлили Феликс Фелицис. Вот только теперь вкус этой удачи был отравлен горечью подозрений. Что, если это ловушка?.. Кто-то последовательно сдает им одного Пожирателя смерти за другим – что это: зачистка конкурентов? Или же сладкая приманка для героя войны, который непременно полезет в самое пекло?.. Если Гермиона почувствовала опасность для себя и сбежала – не значило ли это, что вскоре настанет и его черед?..
Однако нельзя было показывать своего недоверия, и Гарри вынужден был согласиться на участие в операции по захвату Мальсибера. Он даже не стал разубеждать журналистов в том, что имеет прямое отношение к смерти Лестрейнджей – пусть пишут, что хотят, возможно, это сыграет ему на руку, если он ошибается и Гермиона все-таки похищена.
Сигнал тревоги, впрочем, и не думал угасать, разгораясь только ярче, и он принял нелегкое решение: обратиться за помощью к тому, кто, он знал, прикроет ему спину, несмотря ни на что. И Гарри, сославшись на то, что хочет поспать хотя бы несколько часов перед операцией, покинул штаб-квартиру мракоборцев – но отправился отнюдь не на площадь Гриммо, а в Косой переулок. Прямиком к магазину “Всевозможные волшебные вредилки”.
Они не общались с Роном больше двух месяцев. Тогда рыжий пришел к нему в поиске поддержки, пыхтел хуже кипящего чайника и не желал ничего слышать, а когда до него наконец дошло, что Гарри вовсе не намерен присоединяться к нему в его праведном гневе – осыпал и его оскорблениями с ног до головы, обвинив в том, что они с Гермионой, впрочем, как и всегда, объединились против него, и Гарри чуть ли не помогал подруге наставлять ему рога, покрывая её порочную любовную связь.
Тогда брюнет не стал спорить и доказывать что-то с пеной у рта, сочтя, что со временем Рональд остынет и во всем разберется – как и было всегда. Но больше он не мог ждать – тем более, что, если рыжего не проняла пропажа Гермионы, то навряд ли стоит ждать прозрения дальше.
Друга он заметил сразу же – он стоял за кассовой стойкой, понурый, и как-то странно нелепый со своими широкими плечами и высоким ростом в магазине игрушек – точно великан, по недоразумению очутившийся в Блефуску и не знавший, как отыскать путь домой.
Рон повернул голову на звон дверного колокольчика, который, слава богу, заменил свою предшественницу – сварливую цанцу, осыпавшую ругательствами всякого входящего – и голубые глаза его изумленно расширились.
-Вы… вы нашли её? - с трудом выговорил он, когда Гарри подошел ближе, как будто боялся услышать ответ.
-Нет, - покачал головой брюнет. - Пока нет. Послушай, Рон…
-Забудь, Гарри, - еще больше прежнего понурился Рон. - Это все неважно теперь. Я опять свалял дурака, да? Мы прошли вместе через такое, а я так и не понял, что важно, а теперь поздно…
-Не смей говорить о ней так, как будто уже похоронил! - вышел из себя Гарри, но тут же взял себя в руки. - Мне нужно поговорить с тобой. Так, чтобы нас не подслушали.