Томас Мерритт, сотрудник Отдела Тайн, занимавшийся пророчествами, находился в отпуске в настоящее время где-то в горах Шотландии, и должен был вернуться к работе только завтра. Отказавшись от того, чтобы сразу записаться к нему на прием, ссылаясь на неопределенность обстоятельств, Гермиона разочарованно отошла от стойки.
-И что теперь? - спросила она у Малфоя, будто надеялась на то, что его посетит озарение.
Вопрос был как нельзя более актуальным: как выглядел Мерритт, они по-прежнему не знали, а, учитывая, что попасть в Министерство можно было только через камин, выслеживать его у дома было бесполезно.
-Придумаем что-нибудь, - пожал плечами Драко, хотя, по правде сказать, понятия не имел, что именно. - Вернемся сюда завтра. Но сегодня нам тут точно делать нечего, а значит, можем заняться другими проблемами.
-Это например какими? - подозрительно прищурилась Гермиона.
-Например, сегодня вечером мы приглашены на бал, и нам совершенно не в чем туда идти, - объяснил он ей, как маленькой. - Так что пойдем.
-Куда?!
-В Косой переулок, Грейнджер, - усмехнулся парень. - Куда ж еще.
========== Глава 33. ==========
Комментарий к Глава 33.
Стараниями отдельных личностей мы достигли красивой отметки в 2000 отзывов, и по этому поводу - глава вне очереди :)
Спасибо всем вам за поддержку!
Шопинг девятнадцатого века оказался довольно-таки разочаровывающим занятием. И если фрак для месье Малфуа нашелся, хоть и за двойную цену и потребовавший тщательной подгонки, во время которой Гермиона сидела в чайной неподалеку и отчаянно скучала, то дела с готовым дамским платьем обстояли куда хуже – а точнее, вовсе никак. При огромнейшем разнообразии материй, кружев, лент и прочих вариантов отделки, каждое платье шилось под заказ для его будущей владелицы – и никак не за те жалкие часы, что оставались в их распоряжении до бала. Все, что им удалось купить без проблем – это длинные бальные перчатки и веер, но на том их успехи и закончились.
Если Драко был явно недоволен этим обстоятельством, то Гермиона аж расцвела: отсутствие достойного наряда – вполне подходящий предлог не идти ни на какой бал, на котором она не знала ни что следует делать, ни что говорить. В конце концов, родня-то Малфоя, не её, вот он пусть и отдувается – а она могла бы провести вечер с большей пользой, к примеру, все-таки поотираться в мантии-невидимке около дома этого Мерритта – а вдруг бы ей повезло?..
Но Малфой ничего и слышать не желал. По его словам, оставить девицу одну на постоялом дворе и уйти на бал в то время, когда приглашение было адресовано обоим, было верхом неприличия, и к тому же могло оскорбить хозяев.
В результате ожесточенных споров Гермиона решилась все же попробовать надеть то платье, что было на ней на злополучном приеме в Министерстве – благо, все свои вещи она взяла с собой, в том числе и его. Наколдовать вторую туфлю в пару к утерянной труда не составило, а вот платье село на всю эту конструкцию с корсетом и нижними юбками примерно как на корову седло – и девушка победно усмехнулась, потому что даже слепому было ясно, что в таком виде на людях показываться было нельзя: корсаж на утянутой корсетом талии висел мешком, едва не падая вниз, а юбка обтягивала кринолин так, как будто вот-вот лопнет по швам, да еще и оказалась безбожно коротка. Однако чувство триумфа быстро сменило нечто похожее на угрызения совести. Впомнилась и неожиданная доброта Малфоя, когда он предложил ей еду и кров, еще не зная ничего о той ситуации, в которую она попала; то, что он позаботился об одежде для неё, не пожалев даже собственных вещей. И еще то пирожное… Да в конце концов, Малфой все же ввязался в эту авантюру, и даже отправился в прошлое с ней – хотя вполне мог бы ухватиться за предложение Снейпа остаться и не рисковать почем зря. А теперь, когда они своим вмешательством поставили под угрозу репутацию его французской родни, она ведет себя, как капризная девчонка, которую кто-то должен уговаривать и упрашивать. Разве это честно?.. В конце концов, это всего лишь бал, а не ограбление Гринготтса – неужели же она не справится?.. И пусть Малфой утрется своими представлениями о приличных девушках полуторавековой давности!.. Она еще докажет ему, что ничем не хуже их!
Преисполнившись решимостью, Гермиона подняла волшебную палочку и напрягла память, вспоминая все хитрости, которыми пыталась делиться с ней Джинни еще в Хогвартсе. Семья Уизли не была особенно богатой, что отражалось на гардеробе всех детей – и не только мальчиков, но фантазия Джинни и капелька волшебства помогали ей всегда выглядеть отлично – вот только Гермиона не то чтобы внимательно слушала.
Однако спустя несколько десятков попыток корсаж платья вновь сел на неё, как влитой, юбка распустилась до самого пола широкими роскошными складками, и вдоль подола легли серебристые узоры, словно нарисованные изморозью на обледеневшем окне.
Накинув сверху мантию, которую тоже пришлось увеличить, чтобы она укрыла её с ног до головы, девушка набросила на голову вместо шляпки глубокий капюшон и осторожно, крепко цепляясь за перила лестницы и стараясь не упасть, спустилась вниз, где её уже должен был ждать Малфой. На мгновение Гермионе показалось, что она снова совершила прыжок во времени, оказавшись на этот раз в Хогвартсе тысяча девятьсот девяносто пятого года, в декабре, когда вот так же, боясь оступиться, спускалась по лестнице к юноше, смотрящему на неё с нескрываемым восхищением во взгляде. Но иллюзия развеялась так же быстро, как и возникла, стоило ей скользнуть глазами по элегантному фраку, белому жилету и такой же бабочке и напороться на равнодушное, скучающее лицо и холодные серые глаза, в которых плескалось, возможно, раздражение, или досада на её задержку – но никак не то, что можно было бы посчитать восхищением.
Гордо вздернув носик, чтобы этот сноб не подумал, что её хоть в малейшей степени волнует его мнение, Гермиона прошла мимо него, прямо к дверям – туда, где их уже должен был ожидать экипаж.
И он в самом деле их ожидал – и девушка не смогла сдержать изумленного возгласа, когда его увидела. Небольшая карета, не чета экипажу “Шармбатона”, была запряжена парой роскошных крылатых коней, но не золотистых, которых ей уже доводилось видеть, а гнедых. А она-то думала, что они доберутся в Малфой-мэнор только поздним вечером, проведя несколько часов в дороге…
-Ну знаешь… - только и смогла проговорить Гермиона.
-А ты рассчитывала на единорогов? - ехидно поинтересовался Драко. - Это этонские кони, у моих предков была одна из лучших конюшен в Европе. Они не такие мощные, как абраксанские, но для частного использования вполне удобны. Долетим до Уилтшира минут за пятнадцать.
Она ничего не ответила – не хватало только подкармливать малфоевское тщеславие, задавая вопросы и показывая интерес, который, конечно же, разрывал её на части. Подойдя к экипажу, Гермиона подобрала юбки левой рукой, как видела в кино и, помолясь всем богам, которых знала, уже поставила ногу на подножку, когда ощутила поддержку того, от кого ожидала её в последнюю очередь: Малфой крепко сжал её правую ладонь в своей, давая такую необходимую опору, и помог взобраться внутрь.
Ей казалось, что там, где он прикоснулся к ней, рука будто горела, и отчаянно хотелось стянуть перчатку и убедиться, что ожога нет, и все это лишь разыгравшееся воображение – но Гермиона не решилась оскорбить севшего напротив неё парня столь явным проявлением недоверия.
Путь и в самом деле не занял много времени – или так только показалось, потому что Малфой без остановки рассказывал ей обо всем, что приходило в голову, словно стараясь объять необъятное: про историю его семьи и том, что он знал о жизни франзцуской ветви их рода, об основах этикета, правилах приличия, о том, стоит ли ей пить алкоголь, если предложат, и как вежливо отказываться от танцев, чтобы не привлекать лишнего внимания.
Однако последнее явно было излишним – потому что всеобщее внимание обратилось к ним, стоило только переступить порог бальной залы. Высокий беловолосый юноша, красивый и, как немедленно разнесли пролетевшие по зале шепотки, знатного рода и неженатый, притянул к себе все взгляды – но ровно до того момента, как присутствующие заметили шедшую чуть позади него девушку. В серебристо-черном наряде, так разительно отличавшемся от светлых и воздушных туалетов остальных девиц, она была черной дырой, в которой неизбежно тонул взгляд каждого, кто смел хотя бы посмотреть в её сторону – а на них смотрели все.