Она бы очень хотела хлопнуть дверью своей комнаты и не видеть его надменного лица хотя бы до утра, но некстати вспомнила, что не справится сама со своей одеждой, кроме разве что платья, и была вынуждена окликнуть блондина, который явно имел те же намерения.
-Малфой!.. - он замер в проеме двери в ту комнату, что предназначалась ему, но не обернулся даже теперь. - Помоги мне раздеться, пожалуйста.
-Через десять минут, - ровным тоном ответил он, выдержав паузу, и скрылся за дверью.
Гермиона только фыркнула, не находя объяснений его странно испортившемуся настроению, но списала все на усталость – и потому постаралась справиться сама, чтобы не задерживать его надолго. Ей удалось избавиться и от платья, и от нижних юбок, и от чулок – вот только корсет со шнуровкой сзади никак не желал подчиняться её магии. Ну не резать же завязки, в самом деле?..
Она стояла перед зеркалом, выбирая из рассыпавшихся волос шпильки, когда дверь тихо открылась. Малфой не постучал и не удостоил её ни словом, лишь молча подошел вплотную и сразу же занялся шнуровкой.
Какое-то время Гермиона молча наблюдала через зеркало за его сосредоточенным лицом и точными, выверенными движениями рук, но когда он закончил и все так же, не произнеся ни звука, развернулся, чтобы уйти, не выдержала.
-Да какая муха тебя укусила?!
-Муха?.. - нахмурился Малфой. - Ты о чем?
-Ты не разговариваешь со мной после этого чертового бала, даже не смотришь на меня! - воскликнула она. - Я сделала что-то не так? Допустила ошибку? Оскорбила твоих родных?
-Ты была безупречна, - процедил он сквозь сжатые челюсти.
-Тогда что не так?! - окончательно вышла из себя она.
-Все не так, Грейнджер, - он устало прикрыл глаза. - Я не должен быть здесь. Это все не мое дело. Я хочу обратно свою жизнь. Ты подловила меня в какой-то момент, но теперь я понял, что совершил огромную ошибку.
-Ошибку?.. - неверяще повторила Гермиона.
-Именно. Завтра мы узнаем про это чертово пророчество, и дальше, я уверен, вы со Снейпом справитесь сами. Вам же не привыкать спасать мир, - губы его искривились в холодной, надменной усмешке.
В последний раз окинув её долгим взглядом – всю, от рассыпанных по плечам волос до босых ступней, Малфой вновь усмехнулся и вышел, осторожно закрыв за собой дверь.
А Гермиона так и осталась стоять окаменевшей статуей, прижимая к себе развязанный корсет, словно щит, который не мог защитить её ни от предательства, ни от острого, пронзительного одиночества.
========== Глава 34. ==========
Несмотря на изматывающий вечер и проведенный на ногах долгий день, Гермиона долго не могла уснуть. Все было не так в этой кровати, отзывающейся скрипом на любое её движение: подушка слишком душная, одеяло чересчур тяжелое, и в целом было ощущение, что чего-то не хватало. О Малфое она думать не желала: мало ли, какая вожжа ему под хвост попала. Отоспится, остынет и еще извиняться будет. Хотя нет, с извинениями это она, конечно, размечталась – этот просить прощения у неё не станет ни за что. Скорее сделает вид, что ничего не было – но в их положении девушка была бы рада и этому. Потому что, как им обойтись без Малфоя в том случае, если пророчество действительно было о нем, Гермиона понятия не имела.
Проснулась она рано и с ощущением, будто по ней всю ночь резвились абраксанские кони – о свежести и бодрости не шло и речи. С тоской девушка осознала, что даже для того, чтобы получить в этой богадельне завтрак и чашку чаю, ей придется опять натягивать на себя всю эту средневековую сбрую, а главное – просить о помощи Малфоя, и подумала, что не так уж она и голодна. Не без труда запихав все атрибуты своего роскошного туалета в клатчик, Гермиона оделась в джинсы, майку и толстовку, набросила сверху мантию-невидимку, осторожно вышла в коридор и прислушалась. Снизу уже доносились звуки голосов, стук посуды и периодические хлопки входной двери – но в целом было не то чтобы шумно, а значит, можно попробовать проскользнуть к камину незамеченной. На мгновение взгляд, словно намагниченный, остановился на двери комнаты, что занимал Малфой – но она подавила в себе порыв заглянуть на минутку, просто для того, чтобы убедиться, что он в порядке, и решительно направилась к лестнице.
Так же, как и накануне, в общем зале было немноголюдно – заняты всего три столика, да еще один, видимо, только что покинули. Убедившись, что в её сторону никто не смотрит, Гермиона стащила с блюда, которое еще не успели убрать, горсть печений и сунула в карман толстовки – кто знает, сколько придется торчать в Министерстве, и день мог оказаться длинным.
Подходящего момента для того, чтобы воспользоваться камином, ей пришлось ждать намного дольше – все время кто-то отирался поблизости, да хозяин безотлучно торчал за стойкой. Наконец, он ушел за чем-то в подсобку, и девушка, не мешкая, нырнула в камин и бросила себе под ноги горсть пороха, тихо, отчетливо проговорив: “Атриум Министерства магии”.
Атриум уже гудел, словно улей растревоженных пчел. Тут и там то и дело вспыхивало зеленое пламя в каминах, выходили волшебники и волшебницы и спешили в направлении лифтов, сливаясь в небольшие человеческие ручейки. Привет-ведьма тоже уже была на месте, и Гермиона осторожно заглянула ей через плечо, в книгу регистрации посетителей и предварительной записи, но пространство под сегодняшней датой было девственно чистым – а значит, к мистеру Мерритту никто не приходил, во всяком случае, пока.
Она нашла себе место под одной из колонн, слева от стойки, с которого ей был прекрасно виден каждый, кто подходил к ней, и в то же время чуть в стороне от основных людских потоков, достала из кармана печенье и приготовилась к долгому ожиданию.
Драко даже не рассчитывал уснуть этой ночью. Ему не нужно было смотреть на кровать, чтобы знать, что она чертовски велика для него одного – каковым, наверное, будет казаться теперь любое ложе, даже утлая койка в Азкабане.
Слова Клариссы оказались ключиком, отперевшим тщательно спрятанную дверь в самую потаенную часть его сознания. Словно недостающий кусочек, они легли в точно отведенное им место – и теперь он видел картину целиком, как бы ни старался не смотреть, как бы ни хотел развидеть её обратно.
Годы зависти и сжигающей нутро ненависти к Золотому Трио теперь выглядели иначе – он наконец понял причину. И нет, дело было не в очевидной и, как ему казалось, незаслуженной всеобщей популярности Поттера. Не в том, что ему с рук сходило то, за что любого другого студента исключили бы из школы. Не в бедности и тупости Уизела, и не в том, что их семья была, как твердил отец, “предателями крови”. Все это были лишь слова, которые толстым одеялом укрывали истину от посторонних взглядов – да и от его собственного, что уж там.
Грейнджер. Невыносимая всезнайка. Заносчивая выскочка. Высокомерная, зарвавшаяся маггла, которая никак не желала становиться на положенное ей место. Годами она изводила его, не давая покоя, унижая самим фактом своего существования – и безоговорочного превосходства. Даже в том, в чем он считал себя лучше неё, эта девчонка с ослепительной улыбкой на губах утерла ему нос, даже не заметив этого. Вот что бесило его больше всего, вот что неизменно задевало за живое – она не делала это ради него, никогда из-за него. Грейнджер не пыталась обойти его в учебе, она просто хотела быть лучшей – и у неё получалось. Она не старалась доказать ему, что храбрее, отважнее, благороднее – просто была такой. И сегодня она сияла не для него – а лишь потому, что могла. Он же, как и раньше, не значил для неё ровным счетом ничего – и это поднимало в душе такую волну гнева, которая могла бы сжечь города, если бы вырвалась наружу и обрела форму.