В этой телеграмме, направленной в адрес генерального секретаря рейнской организации партии центра Иорга, говорилось:
"С решением по вопросу о свободном Рейнланде медлить нельзя. В противном случае события могут помешать свободному волеизъявлению. Трир желает видеть в качестве государственной территории Рейнланд, Вестфалию и, возможно, пограничные районы. Вопрос должен быть решен самостоятельно заинтересованными племенами. Вперед!"[106].
Центральным событием "съезда нотаблей", без сомнения, было выступление обер-бургомистра Аденауэра, который изложил свою точку зрения на причины, вызывавшие необходимость немедленного провозглашения Рейнской республики.
Аденауэр уверял собравшихся, что создание Западногерманского, или Рейнского, государства спасает жителей левобережья "от большевизма". Чтобы придать большую убедительность своим аргументам, он утверждал, что Рейнская область все равно будет аннексирована Францией. Создание же Рейнской республики сможет умерить притязания французского правительства.
В качестве необходимого и немедленного мероприятия Аденауэр выдвинул требование провести среди населения левобережья плебисцит по вопросу о создании Западногерманской, или Рейнской, республики.
Сразу же после выступления Аденауэра фракция партии центра предложила принять резолюцию. Составленная за день до "съезда", эта резолюция полностью совпадала с основными положениями речи Аденауэра.
В ней говорилось:
"Мы требуем немедленного проведения плебисцита по вопросу о том, должно ли быть сформировано в рамках Германской империи свободное государство, состоящее из земель, расположенных вдоль берегов Рейна. Плебисцит должен быть проведен в первую очередь в Рейнской провинции Пруссии"[107].
Как сообщает Дортен, в случае, если бы собравшиеся приняли это предложение, Аденауэр должен был провозгласить создание инициативного комитета по проведению выборов, который фактически стал бы осуществлять власть в Рейнской области. Чтобы придать больше веса этому инициативному комитету и обеспечить свое избрание в качестве его председателя, Аденауэр заранее договорился с Дортеном и подготовил эффектную сцену. В тот момент, когда собрание обсуждало бы кандидатуру председателя этого комитета, Дортен должен был явиться в зал и громогласно провозгласить, что организации, выступающие за создание Рейнской республики, передают все имеющиеся у них полномочия общепризнанному вождю рейнского движения д-ру Аденауэру[108].
Однако решения по вопросу о проведении плебисцита принято так и не было.
Неожиданно для себя инициаторы съезда натолкнулись на сопротивление не только шейдемановцев, на что они рассчитывали, но и совсем недавно относившихся терпимо к сепаратистскому движению демократов и представителей народной партии.
Не желая рвать с другими контрреволюционными партиями и брать на себя полностью ответственность за создание Рейнской республики, фракция партии центра пошла на уступки. Была принята резолюция, содержавшая несколько невнятных фраз о "рейнской свободе" Одновременно было решено создать под председательством Аденауэра новый парламентский комитет для дальнейшей разработки планов создания "Западногерманской республики в составе Германской империи на основании конституции, которая будет выработана немецким национальным собранием"[109].
В парламентский комитет вошли восемь депутатов: четыре представителя партии центра — Каас (Трир), Тримборн (Ункель), Гесс (Арвейлер), Шмитман (Кёльн), два шейдемановца — Меерфельд и Сольман (Кёльн), демократ Фальк (Кёльн) и представитель народной партии Вейдтман (Ахен).
Созданием комитета и завершилась деятельность съезда.
Брюггеман оценивал результаты "съезда нотаблей" как "похороны Рейнской республики по первому разряду". "Кёльнише фольксцайтунг", напротив, провозгласила решения, принятые "съездом нотаблей", "историческими решениями"[110]. Однако события 1 февраля не были ни тем и ни другим. Они лишь свидетельствовали о том, что охлаждение буржуазии к сепаратистскому движению стало ощутимым и в Рейнской области.