Присутствовавший на съезде французский капитан Майер немедленно передал резолюцию Жерару, а тот переправил ее Фошу. В тот же день, 22 февраля, после того как "нотабли" разъехались по домам, между французскими представителями капитаном Майером и сенатором Койба, с одной стороны, и депутатами Национального собрания от партии центра "нотаблями" Гофманом и Рихтером, с другой, состоялись секретные переговоры, в ходе которых обсуждалась возможность немедленной организации плебисцита по вопросу о создании автономного Пфальца. Рихтер заверил французов, что ряд районов Пфальца, в том числе и район Ландау, настроен профранцузски. Гофман подтвердил высказывание Рихтера, но подчеркнул, что раньше, чем проводить опрос, необходимо "освободить население от нажима пангермански настроенных чиновников"[125].
О подлинности документа, опубликованного Дитрихом, свидетельствует не только то, что ни Гофман, ни Рихтер, ни кто-либо другой из пфальцских "нотаблей" не пытались опровергнуть идентичности этого документа. Позиция "нотаблей" из Ландау полностью перекликается и с публичными выступлениями пфальцской буржуазной прессы в это время. Приведем характерную выдержку, причем не из газеты партии центра, полная поддержка которой сепаратизма Не вызывает никаких сомнений, а из органа демократической партии, руководство которой впоследствии категорически отрицало свое участие в сепаратистских махинациях. 1 марта газета демократической партии "Пфельцише фольксцайтунг" в статье "О судьбе Пфальца" писала о необходимости создания самостоятельной республики Пфальц. "Идеальным выходом было бы присоединение к республике Мангейма и Гейдельберга. Но даже если это недостижимо, все равно — прочь от Берлина"[126].
Эта же газета в номере от 7 марта в статье "Спишь ли ты, Брут?" истерически восклицала:
"Пфальц подчеркивает свою принадлежность к германизму. Если он хочет быть германским, он не может быть большевистским, ибо большевизм противоречит принципам германизма. Бавария по ту сторону Рейна уже стала большевистской"[127]. Исходя из этого, газета требовала от регирунгспрезидента Пфальца: "Разверните, наконец, черно-красно-золотое знамя Пфальца или, еще лучше, голубо-бело-красное — старого Пфальца с лозунгом "Прочь от Баварии". Долой большевистское насилие!"[128].
В самом конце февраля сепаратистское движение получило новый толчок и во всех остальных районах Рейнской области. Как и ранее, этим толчком послужил страх буржуазии перед вновь наметившимся подъемом революционного движения. Вопреки воле шейдемановцев, в Рейнско-Вестфальском промышленном районе была объявлена всеобщая забастовка. Отсюда забастовочное движение перенеслось в Среднюю и Южную Германию. В начале марта к этому движению присоединились и берлинские рабочие, несколько оправившиеся после поражения в январских боях. 3 марта Коммунистическая партия Германии призвала берлинских трудящихся к всеобщей забастовке. В этот же день на пленуме берлинского совета было принято решение объявить забастовку под следующими лозунгами: признание советов, освобождение политических заключенных, вооружение рабочих, роспуск белогвардейских отрядов, немедленное установление связи с Советской Россией.
Правительство Шейдемана — Эберта ввело в Берлине чрезвычайное положение. В столицу были направлены белогвардейские части генерала Лютвица, спровоцировавшие кровавые столкновения на улицах. Обстановка вновь стала весьма напряженной.
Однако нельзя сказать, что февральско-мартовские события полностью возродили симпатии всей буржуазии, особенно в центре Германии, к сепаратистскому проекту создания Рейнской республики. Первое поражение революционных рабочих в январских боях 1919 года показало буржуазии известную слабость революции, а кровавая расправа, учиненная Носке над революционными рабочими и вождями немецкого пролетариата, убедила ее в полной "благонадежности" правых социал-демократов. Кроме того, к февралю-марту по всей Германии сформировались довольно крупные чисто буржуазные контрреволюционные силы в виде добровольческих корпусов и бригад, отрядов "гражданской обороны" и т. д.
Но определенная часть буржуазии, особенно на рейнском левобережье, вновь обратилась к проектам сепаратистов. Характеризуя настроения, охватившие эти круги в конце февраля — начале марта 1919 года, Брюггеман писал: