Напуганные патриотическим движением и опасаясь того, что руководство им полностью перейдет в руки революционных элементов, правые социал-демократы и значительная часть членов буржуазных партий всячески открещиваются от сепаратизма. Они стремились теперь взять в свои руки руководство народным движением, изобразить себя самыми искренними, самыми усердными врагами антинациональных стремлений.
Первыми в тогу антисепаратизма задрапировались шейдемановцы. За ними последовали лидеры демократической партии. Поскольку многие деятели этой партии были тесно связаны с сепаратистским движением, ее руководство было вынуждено принять ряд организационных мер. 11 марта расширенное правление демократической партии Рейнской области осудило поведение членов партии — участников комитета по подготовке народного опроса, а также точку зрения своего органа "Кёльнер тагеблат"[134]. После этого подали в отставку председатель комитета по проведению опроса, член демократической партии профессор Штир-Сомло, а также видный деятель Нассау-Рейн-Гессенского комитета советник юстиции д-р Фульд. Члены демократической партии сняли свои подписи под резолюцией, принятой 10 марта в "Казиногезельшафт". В комитете по проведению опроса, видимо в качестве наблюдателя, остался лишь один "демократ" — советник коммерции Анн, издатель "Кёльнер тагеблат"[135].
Шейдемановцы и "демократы" делали все, чтобы успокоить массы. Однако, несмотря на это, среди рабочих левобережья еще долгое время после сепаратистского сборища 10 марта царило возбуждение. Производственные коллективы крупнейших предприятий Кёльна требовали решительных действий против махинаций сепаратистов. 22 марта в Кёльне происходила конференция представителей профсоюзов. Руководителю рейнских шейдемановцев Сольману лишь с большим трудом удалось добиться отклонения резолюции, которая призывала ответить на махинации сепаратистов всеобщей забастовкой протеста. Вопреки попыткам президиума смазать остроту вопроса, почти все ораторы требовали отставки обер-бургомистра Аденауэра, истинного вдохновителя рейнского сепаратизма.
Давление масс вынудило правых социал-демократов заговорить даже о всеобщей политической забастовке. На заседании Прусского учредительного ландтага (21 марта) представитель профсоюзов правый социал-демократ Ринге угрожал, что в случае провозглашения Рейнской республики профсоюзы призовут своих членов повсеместно прекратить работу[136].
Вслед за шейдемановцами и "демократами" из сепаратистского блока одна за другой вышли и другие буржуазные партии. Ободренные новой победой буржуазного "порядка" — разгромом февральско-мартовских выступлений рабочего класса, — они считали, что пришло время окончательно похоронить сепаратистский проект.
От сепаратизма начали открещиваться и наиболее информированные деятели партии центра.
17 марта в Кёльне состоялось очередное заседание торговой палаты, на котором присутствовал и Аденауэр. Председатель — банкир Луи Гаген, — не желая считаться с обстановкой, пытался побудить палату принять резолюцию в пользу сепаратизма. Он обратился к Аденауэру с вопросом, не желает ли тот продолжать начатые им действия в пользу Рейнской республики. Приняв оскорбленный вид, Аденауэр немедленно ответил Гагену, что никогда никаких действий в пользу Рейнской республики не предпринимал и его деятельность ограничивалась якобы приглашением на конференцию 1 февраля рейнских делегатов, чтобы "направить движение по упорядоченному руслу"[137].
23 марта стали известны результаты закулисной торговли по вопросу о правительственной коалиции в Пруссии: центр дал согласие войти в состав прусского правительства. Это означало отказ центра от поддержки сепаратистского движения в обмен на министерские посты в правительстве недавно столь "ненавистной" Пруссии. Сепаратистское движение теряло официальную поддержку последней влиятельной буржуазной партии. 24 марта председатель фракции партии центра в Прусском учредительном ландтаге в торжественной речи распрощался с идеей, яростным поборником которой его партия выступала с ноября 1918 года[138].
Потеря официальной поддержки партии центра нанесла тяжелый удар сепаратистскому движению на Рейне. Если в южных районах Рейнской области, особенно в Пфальце, в связи с ростом революционного движения в Мюнхене сепаратистские тенденции все еще пользовались большой популярностью, то в северных районах активность сепаратистов прекратилась почти полностью. Стала гораздо сдержаннее и рейнская пресса партии центра.
137
Brüggemann, Rheinische Republik, S. 76–77. Впоследствии, пытаясь оправдать свое активное участие в сепаратистском движении и в разработке планов раскола Германии, Аденауэр утверждал также, будто его действия были рассчитаны на то, чтобы ввести в заблуждение страны Антанты и путем мнимых уступок отвести экономические санкции мирного договора от Рейнско-Вестфальского экономического района. Эта версия сейчас широко пропагандируется в исторических книгах, принадлежащих перу единомышленников нынешнего федерального канцлера. См., например, Ferdinand Friedensburg, Die Weimarer Republik, Berlin, 1946; Paul Weymar, Konrad Adenauer, Die autorisierte Biografie, München, 1955, и т. д. Разумеется, часть буржуазных кругов на левобережье Рейна связывала с созданием Рейнской республики также и расчеты на избавление от ограничений Версальского договора и от необходимости платить репарации. Однако политика и этой части буржуазии была направлена не на обман победителей, а на сговор с ними, и наносила ущерб не странам Антанты, а немецкому народу. В конечном итоге это были вынуждены признать и руководители партии центра.