– Минуточку, – воскликнул Гастон Орлеанский, смеясь, – я поеду с вами в Мезон. Хороший ужин превыше всего.
И он сел в карету рядом с кардиналом. «Важные особы», следившие за отъездом, были сражены наповал. Едва карета скрылась из виду, как они послали к убийцам всадника с приказом ничего не предпринимать.
Нельзя же было, в самом деле, рисковать жизнью герцога Орлеанского, первого принца крови. Так Мазарини избежал смерти благодаря чревоугодию герцога Орлеанского…
На следующий день некоторые из убийц изливали свою досаду столь громко и откровенно, что привлекли внимание полиции кардинала. Мазарини, извещенный о заговоре, предпринял все необходимые меры, согласовав их с регентшей: герцог де Бофор был арестован.
Вандомам было предложено удалиться из Парижа; мадам де Шеврез была отправлена в изгнание сначала в Дампьер, а затем в Анжу, Шатонеф – в Турень, епископ Потье – в Бове. Одним словом, группа «важных особ» прекратила свое существование, и мадемуазель де Монпансье сообщает нам, что «при дворе в самое короткое время все разительно переменилось; эта решительная расправа очень укрепила власть кардинала Мазарини».
А через некоторое время в Париже стало известно о любовном приключении мадам де Монбазон в ее рошфорском заточении. История наделала много шума и выставила в самом смешном виде нимфу Эгерию, вдохновлявшую своими советами «важных особ».
Однажды герцогиня принимала у себя любовника, когда ее муж, занимавший спальню этажом ниже, поднялся к ней и отворил дверь.
– Мне послышался какой-то шорох, – сказал он, – наверное, это была крыса?
– В самом деле, – ответила мадам де Монбазон, – но не волнуйтесь, я ее уже держу.
Эта невероятная наглость имела самые неожиданные последствия: любовник, спрятанный под простынями, не выдержав, захохотал во все горло. Несчастному пришлось удирать из спальни голым, спасаясь от разъяренного старого герцога…
Казалось, дело с письмами завершилось. Однако оставался еще один персонаж этой драмы, который до сих пор не проронил ни слова (по просьбе мадам де Лонгвиль), а в декабре 1643 года вдруг обнаружил желание защитить честь как свою, так и дамы сердца. Это был Морис де Колиньи. Поскольку Бофор и Вандомы оказались вне досягаемости, он решил вызвать на дуэль единственную «важную особу», оставшуюся в Париже, – герцога де Гиза.
Поединок состоялся на площади Рояль в присутствии мадам де Лонгвиль, которой, видимо, хотелось увидеть собственными глазами схватку, где вновь сошлись Гиз и Колиньи… Последнему, впрочем, не повезло: он был ранен в руку, которую пришлось ампутировать, и парижане уже на следующий день стали распевать сочувственные куплеты:
Увы! У несчастного началось заражение крови, и спустя пять дней Колиньи умер.
«Таким образом, – говорит мадемуазель де Монпансье в своих «Мемуарах», – завершилась комедия, нанесшая большой ущерб королевской власти и посеявшая первые семена разногласий и беспорядков… Можно сказать, здесь таится исток смуты, так долго сотрясавшей Францию».
В самом деле, из интриг и заговоров, возникших вследствие двух любовных писем, выросло движение против королевской власти – Фронда…
Чтобы остановить Фронду, Конде хочет дать Анне Австрийской любовника
Слабый пол принимал большое участие в событиях Фронды, и эта шутовская революция была почти целиком делом рук женщин.
В начале 1644 года нападки на Мазарини потеряли свою остроту. Народ, не способный к продолжительной ненависти, лишь повторял со смехом и с перемигиваниями то, что впоследствии напишут историки в своих трудах: «Кардинал был первым министром при Анне Австрийской».
Шутка эта не отличалась тонким остроумием, но обладала достаточной скабрезностью, чтобы парижане вели себя спокойно в течение четырех лет.
Но в 1648 году из-за пустякового повышения налогов вдруг разразился с необыкновенной силой мятеж против человека, разделявшего ложе королевы.
Внезапно парламент, охваченный демагогическим рвением, восстал против своего первого министра, потребовав сократить подати, защитить доходы и учредить специальную палату правосудия, дабы «должным образом карались лихоимство и злоупотребление в сфере финансов».
Разногласия не были серьезными и могли быть легко улажены, если бы в дело не вмешалось несколько красивых дам, чрезмерно возбужденных начавшимися беспорядками. Нужно сказать, что женщины, которые, как мы уже видели, часто служат причиной великих потрясений, более восприимчивы, нежели мужчины, к безумным помыслам. Между тем Европа сотрясалась в мучительных конвульсиях. Англия, под водительством Кромвеля, подняла руку на собственного монарха – короля Карла I судили и обезглавили подданные, а в это же время янычарами был удавлен султан Ибрагим…