Но как ни пытался Ништ схватиться с Альяшом, а прорваться к пророку, окруженному в такой горячий период заместителями, советниками и помощниками, пока не удавалось.
СУДНЫЙ ДЕНЬ
Бубны тугие гудят в их руках и пустые кимвалы,
Хриплые звуки рогов оглашают окрестности грозно,
Ритмом фригийским сердца возбуждает долбленая флейта,
Свита предносит ножи — необузданной ярости знаки,
Дабы сердца и умы толпы нечестивой повергнуть
В ужас священный и страх перед мощною волей богини.
Роковая дата выпала на конец июня. Все были уверены: каким придешь в рай, таким уже навсегда и останешься. Поэтому собрались налегке. Зачем брать одежду, тащить посуду? На небе не нужно будет даже мыться — где там запачкаешься?!
И вот этот день настал.
Люди с утра стеклись на выгон перед деревенькой. Присев на траву, сотни крестьян и крестьянок развязывали узелки, в лихорадочно-деловитом возбуждении переодевались во все чистое, приготовленное специально к этому дню. Мыли в речушке, в Вершалинском пруду ноги. Надевали на детей все самое лучшее. Мужчины степенно правили бритвы и скоблили щеки.
Выбритый, помолодевший и подтянутый, в вышитой, свежевымытой и выглаженной «святыми девицами» косоворотке, в начищенных до зеркального блеска сапогах, среди шума и гама взволнованной толпы беженцев носился Давидюк с Библией под мышкой. Библия была густо закапана воском. Лысина первоапостола блестела как-то по-особому — светло, торжественно и властно.
Хотя жители деревеньки собирались на сенокос или копать торф, большинство грибовщинцев, не в силах перебороть любопытство, прибежали поглазеть на чудо. Пришли и молодые кожевники из Кринок. Сияющая, счастливая, как невеста, бабка Пилипиха взволнованно говорила кринковским парням:
— И вот, дорогие мои, настает час, настает золотое времечко, когда господь бог, спасибо ему за эту милость, призовет нас к себе, и мы предстанем перед его ангельским взором! Он приголубит, приласкает каждую душеньку, воскресит всех умерших, и будем мы отныне жить там, как птахи вольные, что не пашут, не сеют, не поливают и не жнут, а всего имеют в достатке, потому — царь небесный с богородицей о них заботятся!
Фантазер и мечтатель Муля, внук Бени Ништа, одного из руководителей Кринковской республики 1905 года, которого когда-то застрелили казаки, кипел от желания схватиться с идейным врагом. Он проштудировал марксистскую антирелигиозную литературу, прочитал вдобавок интересную книгу Фрейда о религии и считался докой в этом вопросе.
В детстве Муля видел столинского цадика[37]. Не раз встречал на ярмарке в Кринках и этого замухрышку, грибовщинского пророка. Муля находил в них много общего и уже рисовал себе картину, как осрамит, вдребезги разнесет Альяша и главарей секты в публичном диспуте — разбивал и не таких! — только дайте добраться до старого баламута!
Муля ехидно поддел старуху:
— Так вы, тетя, воскресать на небо идете?
— Смейся, смейся!.. Все сбудется, дайте только срок, и все мирское развеется, как дым!
— Если все люди воскреснут, куда же их девать на земле? Их же столько было до нас! Придется стоять навытяжку впритык друг к другу!
— Господь бог откроет им новые миры! — нашелся подлетевший Давидюк.
— Правда твоя, Лександр, откроет! — подтвердила бабка, обрадовавшись помощи. — Он все устроит, все-все сделает как надо! Сделал этот свет — наделает еще! Все, все в его власти!
— А нам, тетя, тоже можно на небо?
— И разбойники, и волхвы, и человекоубийцы, и другие грешники взойдут в царство небесное. Только еретикам и врагам божьим несть места в дворцах небесных!
Муля только теперь понял, что вся его эрудиция здесь ни к чему. Мало того — доказывать людям, которые уже сожгли за собой мосты, даже самую убедительную правду становилось опасным.
К кринковским парням подошел Антонюк из Масева-второго.
— А ты чего тут митингуешь?! — недобро глядя исподлобья на Мулю, спросил он. — Что, воду мутить пришел сюда, нехристь?
— Альяшу надо сказать! — посоветовали бабы. — Побеги кто-нибудь!
— С такими сморчками сам справлюсь! Смотрите, приперлись! Как двину сейчас по этим очкам, звезды посыплются!