– Кто тебя брил раньше? – поинтересовалась я, аккуратно орудуя опасной бритвой – единственной, найденной мною в шкафчиках ванной, что ж ты хочешь – сервис!
– Один из наших, ну, рабов, перед тем как хозяин продал меня торговцам, – хрипло пробормотал он, с опаской косясь на лезвие в моих руках, даже госпожой назвать поостерегся.
– Не трясись ты так, – усмехнулась я, проводя по его подбородку, – я не собираюсь резать тебе горло.
Закончив с бритьем, стерла влажным полотенцем остатки пены, удовлетворенно отметив, что теперь он стал более похож на человека его возраста. Убрала нервирующие его бритвенные принадлежности, только после этого он задышал свободно.
– Сам помыться сумеешь? – он закивал, подтверждая, да, сможет, – Только пообещай, что возьмешь вот это и это, – я показала мыло и мочалку, – воду можешь менять сколько понадобиться. Договорились? – я показала, как обращаться с задвижкой и краном.
– Да, госпожа, – пробормотал Влад, глядя куда-то в пол.
– Вот и хорошо, – порадовалась я, – И повторяю еще раз – не называй меня госпожа, у меня имя есть! Давай, залезай, – я легонько подтолкнула парня к наполненной ванне, – сперва одну ногу, вот так, теперь другую. Не горячо? – я заботливо поддержала его за руку, помогая забраться в воду. Усилием воли сдерживая усмешку, когда он с опаской переступал через высокий бортик. – Теперь садись.
Он, повинуясь моему приказу, осторожно опустился в воду. А ничего держится мужик, с уважением подумала я, спина битая, небось, ноет до слез от горячей воды. Может остаться и помочь помыться? Нет, не стоит. Пусть побудет один, обдумает перемены в жизни, к тому же у меня дел невпроворот.
– Ты только не засыпай, ладно? – проговорила я, обернувшись на пороге. – Если помощь нужна будет – зови. Я здесь, рядом.
…Раб бессмысленно пялился в высокий потолок, выложенный зеленой плиткой в причудливых разводах, ловя неожиданные минуты покоя. Хотелось отдохнуть. Забыть о том, кто он, и ни о чем не думать, вытянувшись под горячим водяным покрывалом, ощущая, как тело теряет вес. «Наверное, это и есть счастье», – прокатилась в голове ленивая мысль. Целая (как там госпожа называла?… а, ванна) ванна горячей воды и никого вокруг. Воды было так много, что могло хватить на всю плантацию, и она предназначалась ему одному! Как мылись хозяева, он не знал – раба никогда не пускали дальше прихожей хозяйского дома, а вот в те плошки, что им выдавали не чаще раза в месяц, чтобы помыться, едва помещались ступни. Даже когда был при борделе, такого богатства не видел. Рабов загоняли в душное помещение, воздух в котором дрожал от жары и пара, выдавали обмылок серого мыла и ковшик, которым следовало черпать чуть теплую воду из гулкого металлического бака. Но это было слишком давно, так что почти стерлось из памяти. Да, наверное, это счастье, если бы еще не ныли, горя огнем, свежие ссадины, особенно на шее. Влад еле сдерживался, чтоб не начать поскуливать.
Поняв, что отдохнуть не получится, Влад постарался привести в порядок мысли и чувства, окончательно разболтавшиеся после разговора с новой хозяйкой. С предыдущими все было просто и понятно. Не надо было напрягаться, отыскивая им определения и настраивая себя на какое-то отношение к ним. Их всех можно было просто, по привычке, люто ненавидеть, отвечая этим на унижения и боль.
Влад немного сердился на себя – как могло произойти такое, что она за такое короткое время вывернула его наизнанку? Просила поверить ей. Поверишь тут, как же! А вдруг все сказанное ею, правда? Сколько ни пытался убедить себя, что верить ей нельзя, а не смог. Поверить-то как хотелось, не меньше чем жить. Хоть раз, взять и поверить, что все будет хорошо. Ведь она же сказала, что продавать не собирается и пороть не будет. В последнее, зная по опыту, верить особо и не получится, а с другой стороны, кабы хотела уже давно перепало. Особенно после того, как раз за разом не выполнял приказов, дерзил, смотрел в лицо и, сорвавшись, орал что-то несусветное. Пятьдесят ударов кнутом, никак не меньше. За каждый проступок. А она промолчала. Может, решила отложить…
Слушая тихое, убаюкивающее шуршание пены, он вспоминал ее глаза, когда бросал ей в лицо едкие презрительные слова, какие не осмелился сказать никому другому, и как кругом шла голова от своей нечаянной смелости. А потом, опомнившись, едва сдерживал нервную дрожь в ожидании наказания. Похоже, усмехнулся Влад, выброшенный ошейник плохо влияет на его характер.
Она выслушала его внимательно, ни разу не остановила, что тоже удивительно и не понятно. Сначала показалось – его слова не тронули ее, но потом он заметил отблески грусти в глубине глаз. Она дала ему имя, как будто он действительно имел на это право. А он-то, едва она заговорила об имени, ждал, что снова прилепят обидную кличку, коих у безымянного раба перебывало множество, на них с первого же раза следовало откликаться. Иначе, наказание. «Влад», – протянул он, вслушиваясь в звуки своего имени. Она назвала и свое… он резко сел в воде и почувствовал охватившую его легкую панику – он забыл, как ее зовут, ничего глупее и придумать невозможно! В досаде прикусив губу, обхватил голову руками. Как он мог это забыть?! И окончательно разозлился на себя – о чем он, спрашивается, думает?