— Вот и хорошо! — пробасил мистер Харли. — Смотри же, обязательно поезжай. За ужином все расскажешь…
Дэниэл повернулся и вошел в дом. Мередит резко развернулась на каблуках и ушла, даже не взглянув на Джереми.
Девлин отправился к конюшне, пряча едва заметную улыбку. Приятно все-таки взять верх над Уитни, но он по-прежнему не понимал, почему у нее появилось такое отвращение к верховой езде. Что ж, завтра, когда они окажутся одни, все выяснится.
Внутренности Мередит сжимались от страха при облачении в костюм для верховой езды. Непрерывная болтовня Бетси о Небе, которого Уитни назначила на работы в саду до полного восстановления сил после болезни, ничуть не расслабила ее натянутые нервы. В какое-то мгновение она чуть не крикнула служанке замолчать, но кое-как сдержалась. Бетси не виновата в ее вздернутом состоянии. Просто Мередит ужасала мысль об обществе этого несносного Джереми. Ее от него тошнит. Он отвратительный, гнусный. Он… Он…
С напускным хладнокровием она направилась к конюшне, твердо решив не дать Девлину заметить, какое воздействие на нее оказывает его присутствие. Что бы там ни было, Уитни ни за что не откроет причину прекращения занятий верховой ездой. Она просто не вынесет разговора на эту тему; ей противно даже думать об этом, хотя и трудно сдержать свои мысли. Когда Мередит вспоминала большую смуглую ладонь на груди Лидии, его рот, слившийся с ее губами, она чувствовала себя совершенно больной. Как это мерзко, отвратительно — животная похоть без намека на высокие чувства, которые Уитни так лелеяла.
Джереми вышел, чтобы поздороваться с ней. На его лице играла знакомая кривая усмешка, выглядевшая просто потрясающей, и Мередит знала, что он прекрасно понимает это. Для него происходящее — просто игра, а женщина — игрушка в умелых руках. Девлину наплевать на честь, на доверие или верность. Например, Дэниэл… Он так хорошо относится к этому негодяю, а тот отплатил ему подлостью.
Мередит посмотрела на Джереми без малейшего намека на улыбку. Он нахмурился и резко бросил:
— Я оседлаю лошадей.
Вернувшись, он молча помог ей сесть в седло, при этом его лицо сохраняло ту же угрюмость, что была на лице Уитни.
Они поскакали со двора к насыпной дорожке и вскоре пустили лошадей в галоп. Мередит даже изумилась, как быстро бешеная скачка успокаивает нервы. Злость и разочарование улетали прочь, когда она пригибалась к лошадиной шее и шпог рами заставляла Мерси нестись вперед. Неожиданно Уитни поняла, что стала намного лучше держаться в седле, как Джереми и говорил Дэниэлу. Еще несколько недель назад она бы беспомощно льнула к гриве скакуна, вздумай ее иноходец понестись, как сегодня. Теперь Мередит понимала, что значит сливаться с лошадью и сохранять контроль с помощью поводьев.
Они ворвались на поляну и позволили животным походить бесцельно в течение нескольких минут, чтобы они успокоились, Девлин спешился и подошел к ней. Уитни едва взглянула на него. — У меня нет желания спускаться на землю. Пожалуйста, заканчивайте свои упражнения побыстрее и отправимся обратно,
Джереми вскинул голову.
— Что с вами, черт побори? Слезайте с лошади.
— Нет!
Все тревоги, раздражение и неудовлетворенная страсть последних дней прорвались наружу. Девлин схватил ее за талию и вытащил из седла, но не поставил ее на землю, как обычно, а притянул ближе и дал соскользнуть на траву, так что тела их тесно соприкоснулись. Когда Мередит почувствовала под ногами твердую почву, он зажал ее лицо между ладонями и с ожесточением поцеловал. Губы Джереми впились в ее уста, заставляя рот раскрыться и принять его язык. В ярости Уитни уперлась ему в грудь руками и оттолкнулась изо всех сил. Она застала Девлина врасплох, и он слегка откачнулся назад, выпустив ее из своих крепких объятий. Мередит ударила Джереми по лицу.
— Как ты посмел?! Ты… — она запнулась от ярости, не в состоянии собраться с мыслями. Ноздри Девлина раздулись, а в глазах вспыхнули яркие искры гнева.
— Сука, — почти бесстрастно процедил он, скривив рот в ухмылке. Она столько дней мучила его, возбуждала, а потом отстранилась. Джереми старался быть с нею мягким, неторопливым и терпеливым, чтобы не напугать. Он даже отказался от тела рыжеволосой. И она так отплатила!
— Подлая шлюха!
Девлин схватил Мередит за плечи и рванул на себя, захватив в плен своих железных мускулов. И снова он поцеловал ее, заставляя принять его язык. Вначале поцелуй был резким и злым, более требованием, чем выражением чувств, но от ощущения мягких губ Уитни недолго оставался таким. Уста Джеремя смягчились, когда он вкусил сладость ее рта. Он исследовал Мередит языком, губами и зубами до тех пор, пока она со стоном не ответила на сей призыв и ее руки не поднялись, обвивая его шею. Язык Уитни встретился с языком Джереми, неуверенно скользнув к нему в рот.
Джереми задрожал, отброшенный в царство запредельного разума, не осознавая ничего, кроме наивысшего наслаждения, вернее, его объекта, бившегося в кольце его рук. Он покрывал неистовыми поцелуями лицо Мередит, пробовал мягкую плоть нежного горла, покусывал чувствительные мочки ушей. Уитни извивалась в его руках, не в силах вобрать в себя то множество сладчайших ощущений, которыми Джереми награждал ее. Его ладони поднялись, нечаянно сбросив с нее шляпку, и пальцы Девлина погрузились в волосы Мередит. Она почувствовала прикосновение его рук кожей головы и одновременно — болезненное покалывание деревянных шпилек, высыпающихся из прически. Одна ладонь Джереми двинулась вниз, скользя вдоль гладкой колонны шеи, стягивая кружева у горла и открывая рубашку. Жесткий жилет препятствовал дальнейшему продвижению, и Девлин принялся расстегивать пуговицы, продолжая покрывать ее губы и шею страстными поцелуями. Уитни таяла, удерживаясь на ногах лишь благодаря твердой опоре его рук. Она запрокинула голову и подставляла шею губам Джереми. Она находилась почти в полуобмороке, совершенно не сознавая, где находится и кто такой этот мужчина, держащий ее в объятиях. Мередит лишь знала, что безумно желает, чтобы он прикасался к ней.
Когда Девлин расстегнул жилет, его рука скользнула под ворот рубашки, лаская кремовые вершины грудей. Он стащил сорочку с плеча, рывком распахнув верх одежды. Оборка нижнего наряда поддерживала грудь, словно обрамляя округлые полушария. Розовато-коричневые соски дерзко выступали вперед, твердые и припухшие от возбуждения. Джереми залюбовался обнаженным телом, смакуя ее красоту и очарование, прежде чем опустить голову и зарыться губами в этой трепещущей мягкости. Мередит застонала и стиснула прядь его волос, когда шершавый язык обвел вершину груди, лаская ее до тех пор, пока ей не показалось, что она вот-вот умрет от блаженства. Рот Девлина оказался нежен, непослушные пряди золотых волос щекотали кожу, его горячее тяжелое дыхание обжигало ее грудь.
Вдруг другая картина промелькнула в сознании Мередит, промелькнула и тут же исчезла, но этого оказалось достаточно, чтобы вырвать ее из паутины страсти. Она вспомнила Лидию и Джереми, лежащих на кровати, его рот, ласкающий грудь Лидии… Эта сцена подействовала на нее, словно ушат холодной воды, выплеснутой прямо в лицо. Девлин соблазняет ее, как соблазнял Чандлер, делает с ней то же, что делал с любовницей Дэниэла. Сначала Лидия, теперь — хозяйка всей плантации. Он же использует ее, унижает, а она помогает осуществлению подлых планов Джереми, помогает с пугающей ее саму готовностью. Как можно поддаваться на его любовные уловки?!
Мередит уперлась ладонями в плечи Джереми и изо всех сил оттолкнула. Ярость и стыд поглотили ее полностью, вытеснив страсть, сохраняя напряженность и неистовство. Толчок Уитни оказался таким резким и неожиданным, что Девлин отлетел назад. Каблук его ботфорта зацепился за бревно, на котором обычно сидела Мередит, он споткнулся и упал на землю, непонимающе уставившись на нее. Тело Джереми пульсировало от желания, не в состоянии приспособиться к внезапной смене обстоятельств.
— Ты свинья! — обрушилась Уитни на него, задыхаясь от ярости и гнева: он унизил ее несказанно, превратив тело в предателя, отвечавшего на мужские ласки, несмотря на то, что она не хотела этого. — Я ненавижу тебя! Ненавижу!