— Пока, Серега. Теперь, думаю, будем видеться чаще.
Михаил вышел из мастерских и, слегка опираясь на клюшку, зашагал в село.
Как-то Андрианов примет его? Давненько уж Михаил не наведывался в МТС — нехорошо! Конечно, Андрианов и виду не подаст, — он человек тонкий, а все равно нехорошо…
Вспомнился случай, который произошел еще давно, до войны, когда директорами МТС нередко назначались люди, мало сведущие в технике.
Андрианов проезжал ключевским полем. Увидев стоящий в борозде трактор, он сказал шоферу, чтобы тот свернул на пахоту и подъехал к остановившейся машине. Ни за рулем, ни около трактора с дороги никого не было видно, и только теперь Андрианов заметил копавшегося около заднего колеса тракториста. Лицо у него было явно заспанное, хотя он и старался показать, что очень занят каким-то важным делом.
— Что случилось? — спросил Андрианов.
— Да вот, авария небольшая, товарищ директор, — бойко отвечал тракторист. — Понимаете: радиатор засосало в карбюратор, а шестеренки коробки скоростей вылетели в выхлопную трубу.
— Засосало, говоришь? Ай-я-яй! Нехорошо.
— Чего хорошего! Без механика не обойдешься! Вот жду.
— Да, да… — подтвердил директор, — без механика тут ничего не сделаешь. — И вдруг спросил: — А у тебя напарник есть?
— Есть. Вон на заправочном, около фургона дрыхнет.
— И жена есть?
Не видя прямой связи между первым и вторым вопросом, тракторист немного опешил, но, не замечая пока со стороны директора никакого подвоха, ответил:
— Есть.
— А блины любишь?
Парень совсем растерялся; все же, во избежание всяких неприятностей с начальством, решил до конца поддерживать этот забавный разговор.
— Конечно, люблю. Кто же их не любит!
— Так вот, зови своего напарника, а сам ступай к жене — она тебя, наверное, ждет и уже блинов напекла. Да, да.
Оборвав так неожиданно эту, казалось, совсем дружескую беседу, Андрианов взял заводную ручку, запустил мотор, сел за руль и, к вящему удивлению тракториста, повел трактор по борозде.
С тех пор ребята стали побаиваться директорского «да, да» и за глаза говорили об Андрианове: «Мягко стелет».
Едва успел Михаил ступить на крыльцо эмтеэсовской конторы, как дверь стремительно распахнулась и так ударила по клюшке, что та вылетела из рук.
— О-о, черт! — зло выругался Михаил.
Поправляя на ходу платок, на крыльцо выбежала женщина в короткой шубейке.
— Извините, — виновато проговорила она и кинулась подымать палку.
— Извиняю, — все еще сердито пробормотал Михаил, принимая из ее рук палку, а про себя подумал: «Испугалась-то, будто не клюшку, а ногу перешибла. Глаза даже потемнели… А глаза, кажется, красивые — чистые, глубокие…»
В кабинете у директора, как всегда, накурено. По стенам — схемы, планы, поперечные разрезы машин. На столике, у окна, стало больше разных втулок, поршневых пальцев, подшипников, клапанов. Над столом ржаные, пшеничные колосья, два початка кукурузы. А так все как было. Вот только разве еще кресло, в которое Андрианов усадил Михаила, обшарпалось на подлокотниках дохуда. Последний раз сидел Михаил в этом кресле десять лет назад, поздней осенью сорок третьего, перед уходом на фронт.
— Та-ак… — потирая руки, с удовольствием протянул Андрианов. — Нашего полку прибыло. Хорошо!
Он расспросил про здоровье Михаила, про работу в конторе.
— Ну, а теперь о деле… Тебя я, Михаил Денисыч, знаю и безо всяких-яких могу доверить любую бригаду. Только, — Андрианов хитро прищурился, и седоватые усы его слегка встопорщились под крупным носом, — только у меня, видишь ли, такой порядок: вас, старых кадровиков, — уж не обессудь! — ставить, где потрудней.
— Ну и правильно.
— Правильно, говоришь? — переспросил Андрианов и испытующе посмотрел на Михаила. — Тогда ближе к делу… Вот тебе на выбор три бригады: ключевская и две березовских. Ключевская будет посильней, староберезовская уступает ей, однако же покрепче новоберезовской… Закуривай и думай.
— Что ж, — закурив из коробки Андрианова, медленно проговорил Михаил. — Можете считать, что выбрал.
— Слушаю, — усы у Андрианова опять встопорщились, а густые брови полузакрыли глаза.
— Выбрал я, Алексей Иваныч, новоберезовскую.
Андрианов опять испытующе поглядел на Михаила.
— А может, еще подумаешь и другую возьмешь?
— Ну вот! То нам, кадровикам, не пристало, где полегче, то…
— Поймал! На слове поймал! — Андрианов густо, раскатисто рассмеялся, и усы его зашевелились, а брови поползли на лоб. — Значит, по рукам?