Ольга припомнила один случай их неразлучной дружбы, Соня, не дав договорить ей, — другой, и воспоминаниям этим не было конца.
— Ну вот, наплакались и наговорились, — сказала Соня, поднимаясь с сундука. — Я думала, поумнели мы, а выходит, не очень. Чего плакали, спрашивается, и сами не знаем. Прямо смешно…
Ольга оставляла подругу ночевать, но та ехала по делам своей лаборатории в соседний район.
— На обратном пути опять загляну! — пообещала она на прощание.
Едва закрылась за Соней дверь и смолкли ее шаги по сенцам, Ольга почувствовала себя такой одинокой, что у нее больно сжалось сердце.
Она села, подобрала ноги, подвинулась поближе к теплой печке. Многое вспомнили они сегодня. А об одном — нет, не вспоминали. И не любила Ольга вспоминать об этом с кем-нибудь, даже со своей лучшей подругой. Об этом Ольга любила вспоминать одна.
…Жаркий майский полдень.
Они вместе с Соней набирают в бутылки и фляги студеную ключевую воду. Ключ маленький, вместо сруба плетенка из прутьев, но вода в нем такая прозрачная, что виден каждый камешек на дне, видны даже белые бисерные пузырьки на этих камешках.
Овраг, в самой вершине которого находится ключ, глубоко вдался в поля. По левую сторону оврага работает трактор, от колодчика слышно его звенящее урчание.
Они уже собрались было уходить в бригаду, как вдруг услышали сверху спокойный мужской голос:
— Постойте, красавицы! Напоите добра молодца.
По склону оврага размашисто спускался парень в украинской вышитой рубахе, холщовых брюках, в парусиновых полуботинках. На белом резко выделялось его загорелое лицо.
Ольга с Соней узнали нового, недавно присланного в МТС участкового агронома.
Ольга подосадовала, что на ней смешное ситцевое платьице, из которого она давно выросла. Вон Сонька хоть и не богаче ее одета, а куда интереснее, потому парень так долго и не мог отвести от нее глаз…
Ловкая Сонька первой подала агроному бутылку. Тот высоко запрокинул голову и начал громко, с удовольствием пить. Ольга зачем-то смотрела, как вода пузырится в бутылке. Одна струйка, пробежав по щеке, оставила темноватый блестящий след. А парень, продолжая пить, вдруг скосил глаза в ее сторону, и она, не успев отвести своих, почувствовала, как неудержимо краснеет.
Поблагодарив, агроном той же размашистой походкой ушел в сторону тракторной бригады.
— Вот это парень! — мечтательно проговорила Соня и даже подняла глаза к небу, хотя небо было пустое и ничего интересного в нем не было.
— Парень как парень. Ничего особенного, — хмуро отозвалась Ольга. — И нечего тут вздыхать и закатывать глаза. Пойдем!
— Ничего ты не понимаешь, Олюня, — все с той же мечтательностью в голосе продолжала подруга. — Да и парень этот не по тебе! А уж парень!.. Ты заметила, как он мне улыбнулся? Когда бутылку отдавал?
— Заметила, заметила, — разозлилась Ольга. — Нас небось заждались, а мы тут прохлаждаемся…
Вечером парень пришел на гулянье. Девчонки «страдали» под гармошку. Ольга сидела чуть в сторонке на бревнах, сложенных вдоль церковной ограды. В круг выходили пара за парой, а если кому не терпелось дождаться своей очереди, начинали припевать наперебой, прямо с бревен. Получалось неразборчиво, но зато шумно и весело. Сонька, как всегда, была в середине круга. Голос у нее самый звонкий на селе: попробуй кто-нибудь перепой ее!
выводила она, завидев подходившего агронома.
Агроном подошел к Ольге и, здороваясь, протянул руку, Ольге понравилось, что парень знает этот смешной сельский обычай: днем здороваться за руку только с пожилыми мужчинами, а вечером — и с ребятами и с девушками, даже если бы и виделся с ними за день хоть десять раз. Парень собрался было заговорить с Ольгой, но Сонька — вот она, тут как тут! Ольге ничего не оставалось, как сказать с напускной радостью:
— А вот и Соня!
Сонька подошла с таким видом, точно знакома была с агрономом, по крайней мере, целый месяц, и легко, свободно заговорила. Умела Сонька разговаривать с парнями — чего уж там, — умела! А вот она, Ольга, нет, не умела. Как-то не могла научиться! И как же она завидовала Соньке, вот этому ее умению обо всем болтать легко и интересно!
Ольге захотелось уйти сразу же: она видела, что здесь лишняя. Но и уйти было как-то неудобно. Пришлось сидеть до тех пор, пока подруги не начали расходиться. А Сонька так и сыпала, так и сыпала, точно неделю перед этим молчала, а вот сейчас ее прорвало.