Впрочем, как помню с тех пор и о благородстве и уме лошадей, их преданности человеку. И горжусь, что символом поэтического вдохновения, этого высокого и чистого состояния души, стал именно Пегас, конь — настоящее чудо природы с крылатой душой.
Да что там вдохновение, если образом самого целомудрия стал единорог — конь с рогом, выходящим изо лба! Нематериальную суть лошадей, нравственность, заложенную в их инстинкты, давно заметили и оценили люди, не зря и опоэтизировали их. Изображение единорога используется даже в геральдике, где олицетворяет осторожность, осмотрительность, благоразумие, чистоту, непорочность, строгость, суровость нравов.
В христианстве рог единорога является символом божественного единства, духовной власти и благородства, в связи с чем единорог стал образом Христа.
О многом говорит и то, что в искусстве древних возник образ кентавра — коня с человеческим торсом и головой. Не зря это. Для меня кентавр не столько фигура силы и смелости человека, сколько ума и ловкости лошади. А еще образ кентавра указывает на родство, гармоничное сочетание человека с конем. Тут уместно вспомнить о Буцефале — коне Александра Македонского, Морсильо — лошади конкистадора Эрнана Кортеса, маленьком жеребце Маренго — любимце Наполеона, даже о легендарном Росинанте — литературном творении Сервантеса.
Да и в нашей повседневной жизни кони продолжают совершать подвиги, чем не всегда может похвастаться человек. Например, во время лошадиных боев в честь празднования Юаньсяо — праздника Фонарей, проходивших 19 февраля 2011 года, в уезде Жуншуй провинции Гуанси участвующая в боях лошадь спасла жизнь человеку.
В пылу сражения один из зрителей потерял осторожность и стал падать прямо под копыта сражающихся животных. Это заметила защищающаяся лошадь. Рискуя быть пораженной, она закрыла собой человека, зубами схватила его за одежду и аккуратно опустила на землю в безопасное место. Только после этого перескочила через него, уходя от преследования соперницы, и продолжила сражаться дальше.
Эх, людям бы поучиться мудрости и благородству у лошадей, тогда бы они не устраивали бои животных!
Победитель пиявок
В лето после седьмого класса, когда Любина семья переехала жить во вновь выстроенный дом и Люба стала почти моей соседкой, мы подружились, в основном благодаря ей. Она легко осваивала новую территорию, и не только перезнакомилась с мальчишками нашей округи, но и меня познакомила с ними. Я ведь, в сущности, была домашним, малообщительным ребенком, и не знала улицы, ее законов и героев. К тому же, в низ улицы, туда, где веселая Осокоревка питала водами вольготно разлившийся пруд, мои интересы не устремлялись, и та часть света оставалась для меня землей неизвестной.
Теперь я ее осваивала вместе с Любой Сулимой, оказавшейся бойкой заводилой и непоседой. Ватага голопузых ребят, возглавляемая ею, и я вместе с ними, изучала берега ставка, построенного когда-то моим дедушкой Яковом. Противоположный от нас левый берег был пологий, поросший низким тысячелистником, спорышом и ежевикой, колючий и манящий, мы бегали туда полакомиться ягодами. Правый же, наш берег, отличался обрывистыми глинищами, где мы упражнялись в скалолазании, и выгоревшей травой на прилежащей к глинищам толоке, густо усеянной гусиным пометом и пухом. Не обходили мы вниманием и дамбу с жерлом дренажа, маняще зияющем в ее толще над самой гладью воды. Ну конечно, мы соревновались, кто быстрее нырнет в трубу со стороны пруда и вынырнет с другой стороны дамбы. Там она почти сражу же обрывом уходила в довольно широкое и глубокое ущелье, поросшее камышом и очеретом. «Мы» не значит «я». Я на эти подвиги не решалась, боялась воды, высоты и любого физического риска. К тому же я не умела плавать.
Дно пруда струилось родниками, поэтому из него вытекало гораздо больше воды, чем вливалось Осокоревкой. В связи с этим места за дамбой были мало что обрывистые, скалистые и дикие, но еще кое-где и заболоченные — темные и таинственные. А обильная вода шумно преодолевала каменные завалы этого ущелья по пути к Днепру и своим шумом добавляла ему пустынности и таинственности. Откуда взялись здесь многотонные гранитные глыбы, неизвестно. По правому берегу ущелья высилась местная Каменка, уже порядком присевшая, но еще не утратившая нездешней красоты. Можно предположить, что камни были останками древней морены.
Под водой вокруг этих камней, покрытых слизким слоем водорослей, водились раки, отчаянно сопротивлявшиеся нашим покушениям на них. Иногда лов удавался, и мы разводили костер и запекали в нем свою добычу. Впрочем, особой жадности никто не проявлял. Однажды насытившись азартом и испробовав плоды охотничьих успехов, мы на том и покончили: ни для еды, ни ради спорта раков больше не изводили.