— Я чувствую себя больным, Скалли. — С этими словами он отдергивает ладонь, затем складывает руки перед собой и опускает на них голову. — Я болен.
Мое сердце сжимается от сочувствия к нему.
Уже не в первый раз за сегодня я задумываюсь о том, а не сделала ли я серьезную ошибку в расчетах? Попытки установить, что ему сейчас нужно, похожи на попытки прочитать написанное шрифтом Брайля без прикосновения к нему. Он ненавидит меня? Думает ли он, что я ненавижу его за то, что произошло?
— Малдер, я не сержусь, — говорю я, прежде чем понимаю, что только что отправила план А к чертям собачьим. — Я просто хочу понять.
— Нет, не хочешь.
— Пожалуйста. Это не твоя в…
Он резко вскидывает голову, пронзая меня яростным взглядом. То, что я вижу в его глазах, заставляет меня прикусить язык, и мне остается лишь молча смотреть на него.
— Не надо, — просто произносит он. От него исходит едва сдерживаемая сила. Он словно бы побуждает меня осмелиться возразить ему.
Я должна.
Я знаю, что должна. Но что-то в его твердом взгляде парализует меня. Сдавленное горло начинает гореть, но жестким усилием воли я заставляю себя не расплакаться.
Он наблюдает за моими попытками взять себя в руки — ничто не ускользает от его внимания. Каким бы уставшим он ни был, все его ощущения остаются острыми, как ножи.
Готовыми вонзиться в меня.
Я говорю себе, что он делает это неосознанно. Он сейчас в профайлерском режиме, а в этом состоянии любые детали атакуют его с безжалостной суровостью. Это никак не связано с тем, что произошло ранее. Его разум просто голоден, беспокоен, приправлен расстройством и усталостью. Я вряд ли могу возлагать на него ответственность за то направление, на котором он фокусируется, когда не ограничивается аккуратно созданными им самим рамками.
Я сама в этом виновата. Я насильно вторглась в его зону безопасности, не будучи готовой к его реакции на добавочный элемент в виде моего присутствия.
Тем не менее я опускаю взгляд, не в силах выдержать его пристального рассматривания, опасаясь того, что он может прочесть в моих глазах, и опасаясь этого сама. Что со мной происходит?
Мне кажется, я начинаю сдавать. Все мои нервные окончания словно бы оказываются полностью обнаженными.
Я снова поднимаю на него глаза, без всякого удивления замечая, что он все еще смотрит на меня. Пытаюсь улыбнуться и чувствую себя при этом довольно глупо. Я облизываю губы и вижу, как взгляд Малдера переключается на них и больше не перемещается. Я ощущаю некоторую неловкость, отчего, разумеется, снова облизываю их.
Он хмурится.
— Скалли, ты нервничаешь. — Это заявление. Констатация факта. Он снова пронзает меня взглядом. — Слушай, я говорил тебе, что не хочу открывать эту чертову дверь. Если ты не была готова к тому, что обнаружила по другую ее сторону, тебе некого в этом винить, кроме себя. Я предупредил тебя. Мне не нужно твое понимание, и я не хочу его.
Полагаю, его защитные механизмы уже заработали на полную катушку без моего вмешательства. О боже.
Я вздыхаю.
— Я не клюну на эту наживку, Малдер.
— Пошла ты.
— Обращаешься к шоковой терапии теперь? «Пошла ты, чертова сука» разозлило бы меня куда сильнее.
Он невольно распахивает глаза. Я не сомневаюсь, что он хочет дать мне негодующую отповедь, но не в силах сдержать удивленную усмешку. Он делает глубокий вдох и качает головой.
— И ты целуешь свою мать этим грязным ртом?
— В последнее время, нет. Мне и вправду надо ей позвонить.
Он отвечает легкой улыбкой, затем опускает взгляд. Ладно. Хорошо. Кратковременное перемирие.
Между нами вновь воцаряется тишина.
Наконец Малдер прочищает горло.
— Мне жаль, — тихо произносит он.
— Да, Малдер, мне тоже. — Я протягиваю руку и жду, пока он медленно возьмет ее в свою.
— Я не знаю, что со мной происходит, Скалли.
— Я понимаю, что не знаешь, Малдер. И я понимаю, что это трудно, но что-то пытается прорваться к тебе — что-то, что твое подсознание уже разгадало.
Он содрогается и закрывает глаза.
— Время на исходе, Скалли. Сейчас он уверен в себе, чувствует себя в безопасности, веря, что мы не сможет добраться до него. Он похитит очередную девочку в течение суток, в этом я убежден. Так какого черта мне полагается просто сидеть и ждать «прорыва» с подобным дедлайном, отбрасывающим тень на все мои гребаные мысли?
— Так в чем же связь?
Он убирает руку и проводит ею по волосам, после чего смотрит на меня и качает головой.
— Не знаю, — отвечает он, едва сдерживая гнев на самого себя.
— Нет, знаешь.
— Скалли, я не знаю! — практически орет он. Головы остальных посетителей оборачиваются в нашу сторону, и он опускает голос до интенсивного шепота: — Прекрати. Пожалуйста. Я понимаю, что ты пытаешься сделать.
В этом я ни на секунду не сомневаюсь. Однако если он сказал полиции Дейтона, что «близок», то что-то в его мозгу уже щелкнуло, но он слишком изнурил себя, чтобы это увидеть.
— Малдер, пришло время раскрыть дело, поймать этого сукиного сына. В чем связь?
Он встает.
— Я возвращаюсь обратно в номер.
Я следую его примеру и беру его за руку.
— Нет, не возвращаешься.
— Скалли… — предупреждающим тоном протягивает он.
— Малдер, сядь. Он уже достаточно вывернул тебя наизнанку, и я не позволю тебе и дальше ему поддаваться. Ты не приблизишься к его поимке тем, что вернешься в номер и позволишь его преступлениям и дальше мучить себя.
Он послушно садится, хотя и выглядит весьма возмущенным.
— Тогда что поможет, Скалли? Эй, если ты все это поняла и считаешь, что знаешь, как пробраться сквозь слои дерьма в моей голове, тогда ладно, давай, вперед. — Его взгляд тверд, когда он продолжает хриплым шепотом: — Но подумай как следует и будь уверена в том, что делаешь, потому что мы оба знаем, к чему может привести чрезмерная близость ко мне сейчас.
Да. Боже, да, я знаю, к чему это может привести.
Каким бы неуместным это сейчас ни было, ощущение его горячего влажного рта, скользящего по моей коже, его твердого тела, прижатого к моему… «О боже, я хочу трахнуть тебя, Скалли!» всплывает в моей памяти прежде, чем я безжалостно вытесняю его.
Я чувствую, как заливаюсь румянцем.
— Да, — низким и слишком интимным голосом произносит он. — Вижу, что ты отлично осведомлена о риске.
То, что побудило его действовать таким образом ранее, все еще близко к поверхности и грозит вырваться на свободу в любой момент. Неужели я никогда прежде не замечала эту его сторону?
— Я могу справиться с собой, Малдер.
— А со мной?
Я сглатываю, так как во рту внезапно пересохло.
— Я готова пойти на этот риск.
— Уверена?
— Не надо, Малдер. Не используй случившееся как оправдание, чтобы отгородиться от меня.
Он медленно кивает.
— Ты хоть знаешь, что произошло, Скалли? Ты имеешь хоть какое-то представление о том, как близко я подошел к… к… — Он не смог закончить. — Я не в силах контролировать то, с чем имею дело. И я чертовски уверен, что не хочу, чтобы ты в это влезала.
— Малдер, расскажи, что тебя беспокоит.
Он яростно трясет головой.
— Нет. И больше не проси меня об этом.
— Малдер…
— Я не шучу, Скалли. Не дави на меня. Я имею право на гребаное личное пространство.
Не в силах сдержаться, я закатываю глаза.
— Мы снова к этому возвращаемся?
— Богом клянусь, если ты не оставишь эту…
— Малдер?.. — пораженно вопрошаю я. — Ты мне угрожаешь?
— Нет! Я просто пытаюсь тебя предупредить. — У него на глаза наворачиваются слезы. — Господи, Скалли, объясни мне, почему ты постоянно держишь меня на расстоянии, даже когда я хотел бы, чтобы ты этого не делала, но в этот единственный раз, когда мне нужно, чтобы ты предоставила мне свободное пространство, ты отказываешь мне в этом. Почему?