Всадник нагонял его. Пох, чуя его приближение, напряг силы, но Астемир придержал коня. Кто же это — друг или враг?
Вот он. Лицо всадника закрыто башлыком. Этого было достаточно, чтобы Астемир дал шпоры коню, но тут же вспыхнул огонек выстрела. Обожгло ногу, бедро. Опять блеснул огонек. Пох споткнулся, и Астемир вылетел из седла через голову коня…
Когда Астемир очнулся, он услыхал над собою кабардинскую речь, но прежде, чем понял смысл слов, почувствовал страшную боль в бедре, попробовал шевельнуться и не смог.
— Не делай ему больно, — сказал кто-то. А другой спросил:
— Это адыгей или кабардинец, наш брат?
— Да, похоже, что человек из наших. Сейчас придут и перевяжут ему рану.
Астемир открыл глаза и увидел себя в железнодорожном вагоне, какие с недавних пор стали ходить между Нальчиком и Прохладной.
Кругом сидели и лежали раненые — забинтованные, полуодетые люди в бязевых рубахах и таких же штанах. Но по виду и по говору все люди были кавказцами. Кто рассматривал рану у себя на ноге, кто, страдальчески морщась, здоровой рукой поддерживал забинтованную руку, и все вместе следили за девушкой в белой косынке с красным крестом. Девушка продвигалась от больного к больному, за нею с бинтами и баночками на широком, блестящем подносе, какие Астемиру случалось видеть на пирах у богатых людей, шел военный человек в белом халате. Девушка подошла к Астемиру и склонилась над ним.
— Это кто такой? — спросила она.
Астемир понял: она спрашивала, откуда новый человек? Сопровождавший ее фельдшер объяснил:
— Подобрали без памяти ночью на дороге. Фельдшер сообщил сестре милосердия, что человек помещен в вагон с разрешения дежурного врача. Куда же, в самом деле, среди ночи, девать умирающего!
Астемир был ранен вблизи загородного кладбища и станции Армавир-товарная, где на запасных путях стоял поезд в ожидании дальнейшего следования. Санитары, похоронив умершего в поезде солдата, возвращались с кладбища и натолкнулись на бесчувственного Астемира. Его положили на носилки, только что освобожденные из-под мертвеца.
Так, игрою случая, Астемир оказался среди солдат Дикой дивизии, но не на фронте, а в глубоком тылу, в санитарном поезде, идущем в Ростов.
Возможно, что, оказав первую помощь, объездчика передали бы властям в Армавире, но воистину в рубашке родился наш Астемир — поезд тронулся, о случайном человеке забыли. А позже, к обеду, уже как-то само собою он получил миску, и, хотя еще не пришел в себя и не хлебнул ни ложки супа, все равно его теперь можно было считать однокашником всех, кто находился в одном с ним вагоне…
Астемир навсегда запомнил добрые глаза, светлые волосы, ласковую улыбку сестры милосердия. В Ростове она позаботилась, чтобы Астемира перевезли в госпиталь. Впрочем, это было не так уж трудно. Разве он один не имел документов? Разве это первый случай, когда с фронта доставляли солдата, потерявшего не только свои документы, но, случалось, и память? Кто и зачем захотел бы помешать благополучному возвращению солдата-кабардинца? Солдат Дикой дивизии — вот и все. Окрепнет — сам позаботится вернуться в часть или на родину.
Из рассказов земляков Астемир уже хорошо знал, что такое война, как живется на фронте. А в госпитале, слава аллаху, несмотря на все, что увидел вокруг себя Астемир — кровь, страдания, смерть, — жилось не так уж плохо по сравнению с тем, что слышал Астемир о войне.
Не глушь, не тихий, безвестный аул — огромный, яркий и знаменитый город шумел за окнами, а самый госпиталь занял помещение светлое и просторное: раньше сюда ходили господские дети учиться. Тут была гимназия, медресе для русских детей, медресе, в котором учатся истинным наукам, — вот что было тут! В каждой из комнат можно было легко поместить целый кабардинский дом, вместе с очагом и пристройками. Таким образом, как сразу заметил Астемир, в одном этом доме, как соты в улье, разместилось бы все Шхальмивоко.
Еще больше удивительного ждало Астемира, когда он начал вставать и выходить в коридор, похожий на улицу, со множеством дверей по обе стороны и такими большими окнами, что поначалу Астемир не решался подойти к ним. Окна были высоко над землею, и Астемир видел необозримое множество покрытых снегом крыш и труб, из которых валил дым. Это, объяснили Астемиру, и был город Ростов — большой город на берегу синего Дона. Нальчик не мог идти ни в какое сравнение с этим городом.
Когда же Астемир решился и подошел к окну, у него захватило дух. Где-то внизу, будто в ущелье, сновали беспрерывными роями, как муравьи, люди. Астемир отшатнулся. Подошел опять. Нет, ему не почудилось: толпа текла и текла среди высоких стен с бесчисленными, отблескивающими стеклом окнами, а между ними туда и сюда ездили необыкновенные мажары, кибитки, арбы, тарантасы и, наконец, вагоны, как на железной дороге, но без паровоза.