Он принялся с деланной скромностью рассказывать о том, что называл восхождением на Голгофу: о Шлиссельбургской крепости, Сибири, скитаниях.
После благополучного побега из России Бакунин нашел приют у Герцена. От него он услышал, будто бы Маркс в английской прессе назвал его шпионом. В действительности статья с такими утверждениями появилась за подписью «Г. Маркс». Автором ее был не Карл Маркс, а неведомый ему однофамилец — Генрих Маркс. Недоразумение это, естественно, разъяснилось, но, видимо, в угоду Герцену Бакунин так и не повидался с Марксом. Вскоре из Иркутска приехала его жена, Антония Ксаверьевна, и Бакунины решили переселиться в Италию, где не затихала революционная борьба, манило южное солнце и повседневная жизнь была очень дешева по сравнению с Англией. Незадолго до отъезда во Флоренцию Бакунин перевел на русский язык «Коммунистический манифест». При этом он жестоко исказил текст и смысл великого документа. Бакунин предпослал ему столь хитрое предисловие, что можно било усомниться в авторстве Маркса и Энгельса. Читатель волен был предположить, что «Манифест» написан самим Бакуниным.
Во время второго пребывания Бакунина в Лондоне, в пору зарождения Интернационала, Маркс сам решил возобновить отношения с Бакуниным. В мужестве русского революционера Маркс не сомневался, веря, что Бакунин в царских застенках с честью перенес все испытания.
Рассказывая о прошлом, Михаил Александрович, конечно, ни единым словом не упомянул о своей исповеди перед русским царем. Он понравился в эту встречу Марксу значительно больше, чем когда бы то ни было раньше. Ему даже показалось, что суровые испытания, которые Бакунин выдержал будто бы не сгибаясь, закалили его душу.
— Теперь, — твердо заявил Бакунин Марксу, — поело польского восстания, я буду участвовать исключительно в социалистическом мировом движении.
Маркс не скрыл своего удовольствия при этих словах Бакунина.
— Хорошо, — сказал он тепло, — очень хорошо. Давно пора нам бороться вместе.
Бакунин, распрямив богатырские плечи, откинулся в кресле и, поглаживая бородку, громко заговорил о героических польских повстанцах. По его мнению, русскому правительству были на руку революционные события в Польше. Это стало необходимым, чтобы удержать в спокойствии самое Россию, но царь не рассчитывал встретить столь упорное сопротивление поляков. Борьба длилась целых восемнадцать месяцев.
— Царское правительство спровоцировало польское восстание, — утверждал Бакунин. — Польша потерпела неудачу но двум причинам: из-за коварства Бонапарта и из-за того, что польская аристократия с самого начала медлила с ясным и недвусмысленным провозглашением крестьянского социализма.
Карл, в свою очередь, подробно рассказал Бакунину о том, как и для чего создано Международное Товарищество Рабочих.
— Я приветствую его рождение, — повторил несколько раз Бакунин, — я хочу тотчас же приняться за работу рука об руку с вами, Карл.
После долгой и весьма откровенной беседы Маркс простился с Бакуниным, который уже на другой день должен был выехать обратно в Италию.
Вернувшись домой, Маркс тотчас же написал большое письмо Энгельсу, в котором наряду с другими новостями подробно описал ему свое впечатление от возобновленных отношений с Бакуниным.
«Бакунин просит тебе кланяться… Он очень справлялся о тебе и о Люпусе, — писал Маркс другу. — Когда я сообщил ему о смерти последнего, он сказал, что движение потеряло незаменимого человека».
Вскоре после этой встречи вышли в свет отдельной брошюрой «Учредительный манифест» и «Временный устав» Интернационала, и Маркс тотчас же отправил Бакунину в Италию несколько экземпляров. Он просил переслать один из них Джузеппе Гарибальди.
Наступил конец зимы. В Лондоне не прекращались туманы. Маркс болел. Тело его покрылось нарывами вследствие тяжелого, многолетнего нервного истощения. Несмотря на острую боль, невозможность сидеть и двигаться, забинтованный и лихорадящий, он но унывал и огорчался лишь тем, что родные принуждали его хоть на время отложить работу. Однако стоило ему почувствовать себя сколько-нибудь сносно, и он снова принимался за рукопись «Капитала». Однажды большой фурункул появился у него на правой руке. Кисть распухла и побагровела. Обеспокоенная Женни наложила ему повязку. Маркс хотел использовать время, потерянное для работы над рукописью, и заняться чтением. Жар, однако, все усиливался, нестерпимо ныло плечо. Он вынужден был отложить научные книги, и только давно знакомые ему романы Вальтера Скотта «Веверлей» и «Пуритане» оказались отличным отвлекающим средством.