— Юрка, ты хоть помнишь, как вчера домой добрался?
— Неа. Маринка сказала, что ты меня притащил. Только говорит, ты странный какой-то был. Вроде в крови, а без синяков и, — тут он хихикнул, — глаза у тебя светились. Во, её глючило! Кстати, где я по морде выхватить успел, да так качественно, всё болит — ничего не помогает? Утром глянул в зеркало, себя не узнал. Я помню, что к тебе нормально добрался, в автобус садились — помню, а потом уже не помню ничего.
— Глаза говоришь, светились? Вот так? — я сосредоточился, глянул на Юрку. Он резко отшатнулся и глядел на меня стеклянным взглядом и отвисшей челюстью. Я убрал свечение. Юрка нервно сглотнул.
— Чур меня! Сань, ты так меня до инфаркта доведёшь. Это чего такое было?
— Эх… Если бы я сам чего понимал, — проворчал я.
Вздохнул и в красках, и картинках описал события вчерашнего вечера. Ну и сегодняшнего утра тоже. Юрка смотрел на меня как на идиота. Не верит. Ну, а кто тут поверит? Расскажи он мне такую историю, и я бы не поверил. Попробую убедить.
Взяв один из браслетов с противня и протянув Юрке, я спросил, как он думает, что это такое?
— Сань, чего спрашиваешь? Ты не соскакивай с темы. Ну, хорошо, хорошо! Это кольцо. Стеклянное. Доволен? Нафиг оно тебе? И чего за сказки ты мне рассказываешь? Ладно, глаза светятся. Я видел, как мужик по телевизору электрический шнур от кинескопа, из телевизора, в рот совал и у него искры из ног сыпались. Так, что в светящиеся глаза я тоже поверю теперь. Убедил. А ты мне втираешь, что вчера тебя убили и где-то на том свете, ты встретил царя покойного и теперь сам стал колдуном. Зря ты с выпивкой завязал, совсем крышу сорвало. И книжек меньше читай. Может, пивка тяпнешь? Нет? Ну и зря.
Юрка от возмущения, говорил сбивчиво, как всегда частил, но не верил. Я, молча, достал из нижнего ящика стола молоток, подал Юрке и предложил разбить это колечко. Он с жалостью посмотрел на меня как на маленького, капризного ребёнка. Взял молоток, положил кольцо на стол и слегка стукнул молотком. Колечко мелодично звякнуло, подпрыгнуло, но не разбилось. Честно сказать, я не знаю, какие нужны усилия для того, что бы разбить алмаз. При всей своей твёрдости, он наверняка очень хрупкий, если давить медленно — не раздавишь, а от резкого удара — наверняка рассыплется. Поэтому, сосредоточившись, укрепил браслет энергетической сеткой вроде той, что поместил в стены квартиры, теперь по нему хоть кувалдой колоти. Юрка естественно, ничего этого не заметил. Он стукнул ещё раз, посильнее. Целое. Стукнул ещё сильнее. Тут я уже не выдержал.
— Юрок, положи ты его на пол. Ты мне стол так разломаешь, а не это кольцо.
Юрка, глянул на меня искоса, сопя, переместился на пол. Положил колечко, и со всей дури шарахнул по нему молотком. Мимо. Я рассмеялся.
— Чё, рыгочешь — сена хочешь? — привычно огрызнулся Юрок. И снова ударил молотком. Браслет с мелодичным звоном улетел в коридор.
— Не фига себе! Это чего такое? — с искренним удивлением спросил Юрка.
Я, молча, пошёл в коридор. Включил свою чувственность. Нашёл там свой браслет. Осмотрел со всех сторон — целый. Потом вспомнив ещё одно свойство алмазов. Достал глубокую посудину, налил в неё воды. Покрутив перед Юркиным носом браслетом, бросил его в воду. Юрка заглянул в тарелку. Браслета не увидел.
— А чего это? Где он делся? — он ничего не понимал.
— Юрка! Ты чего? Вспомни, какой камень в воде не виден?
— Я только про один такой знаю. Вот только про кольца из цельного алмаза не слышал. Да и откуда он у тебя может взяться?
— Взялся вот. Сам сделал. Из хлеба. Теперь вот придётся снова за хлебом идти.
Пошарив пальцами в тарелке, выловил свой браслет и задумался, как его напялить на руку. А потом просто взял и надел. Легко. Протянул руку и надел второй. Потом мысленным усилием ужал до нужного размера и для красоты пустил по краям эдакую, светящуюся красным, вязь. Не слабо смотрится. Подумал немного, и в готическом стиле поместил на правый надпись "ВЕРШИТЕЛЬ", а на левый "ПРАВОСУДИЯ". Ну, вапще круто! Почему такие надписи? Ну, сам не знаю. Показалось, что так будет правильно. Ну и вчерашний суд над своими убийцами повлиял. Судьёй я себя ощущал. И палачом, одновременно. А может просто по выпендриваться перед другом захотелось. Не знаю я.
Юрка смотрел и молчал. И начинал верить тому, что видел и тому, что услышал до этого. Я чувствовал это. Он тоже фаталист, хотя иногда махровый материалист. Пока сам не потрогает — не поверит. Потрогал, получается. Значит надо верить.
— Значит это, правда? — сипло спросил Юрка.
— Как видишь, — ответил я. Делая вид, что не замечаю его душевного состояния.