— Мы нашли ваших приёмных родителей, — один из охранников показал на устройстве семейную фотографию. Вайесс кивнула. — Значится, это они.
— А что с ними?
— Дело в том, что мы их о вас спрашивали, — очкарик нервно теребил дужку, когда делал паузы. — И, по их словам, вы никогда у них не проживали.
— Как?! — такого не могло быть. Чтобы они, да и соврали? С другой стороны, им могли угрожать, или всё подстроить, только зачем? Вайесс глубоко вздохнула и успокоилась, тратить нервы сейчас не было никакого смысла. — Хорошо, допустим.
— Что? Кхм… — у обоих за столом вырвался удивлённый вздох, у старика брови сошлись так, что образовали фигуру, похожую на ромб. — То есть вы заявляете, что вам всё равно? Поймите, на вас падает очень много подозрений, и чем дальше, тем больше фактов против вас.
— Я и говорю, допустим. Что тогда?
— «Допустим»? — старик от негодования выпятил подбородок и посмотрел на Вайесс так, будто только взглядом мог раскрыть все её секреты, но тут же взял себя в руки, поднеся кулак ко рту и громко кашлянув. — Назовите точную дату, если вы, конечно, действительно доброволец, выхода вашего отряда отсюда, а также количество проведённых в Пустоши дней.
— Не помню. Ни того, ни другого, — они оба уставились на неё, будто спрашивая ещё раз, но она только покачала головой.
— Чем докажете, что вы не отступник?
— Знаю лично членов моего отряда, расположение палаток, миссию, на которую нас отправили, что случилось с северным Аванпостом, — отчеканила она, повторяя всё то, что уже говорила раньше.
— Вы должны понять, что этого недостаточно, — процедил очкарик. — Имеют вес только вещественные доказательства, то есть, например, из первых уст. Любое ваше утверждение может быть списано на шпионаж. У нас нет ни времени, ни возможности разбираться во всём досконально.
— Понятно…
— Ваши слова невозможно подтвердить, — старик помахал бланками. — Нечем просто. Вы заявляетесь сюда в чужой форме, из Пустоши, после, как минимум, месяца отсутствия, и утверждаете, что даже не помните, когда был уничтожен отряд из тридцати человек?
— Мы, конечно, всё понимаем, но и вы нас поймите. К примеру, вы в курсе, что ни один человек за всю историю не выживал там больше недели? Вы же пробыли там гораздо дольше, и не заражены, не ранены, не измождены. Если обращаться к разумным, — он сделал сильный упор на это слово, подправив дужку, — объяснениям, то ничего другого не остаётся, как предположить, что вы на неопределённый срок покидали зону риска. Опять же, раз нам не сообщали, то на подконтрольную территорию вы не заходили до сегодняшнего дня, тогда возникает закономерный вопрос: где вы были?
— Ответ очевиден, — Вайесс усмехнулась. Было очень интересно за этим наблюдать, но пока тот говорил, она успела побывать в белом мире, так что можно было рискнуть. — И я не знаю, почему вы до него ещё не додумались.
— Получается, мы не можем вас отпустить. Отступники — враги цивилизации, отбросы общества, и людям нужно показать, что происходит с теми, кто переступает через закон, — вкрадчиво проговорил старик. — Из этого следует, что, к сожалению, отпустить вас обоих мы не имеем права. Даже если ваш «друг» даст те же показания, это не разрешит ни единой проблемы.
— Хорошо. Тогда чего вы от меня хотите?
— Правды. Расскажите нам правду, — старик наконец отложил в сторону бумаги. — Признание в преступлении смягчает наказание, такой закон.
— Правду, да? Как хотите.
— Прошу вас.
— Там, в Пустоши, когда я осталась одна… Я нашла Бога. Саму себя, если быть точнее. Нашла того человека, кем я должна стать, чтобы быть той, кто я есть. Пустошь показала мне путь и научила, как по нему пройти, — Вайесс глубоко вздохнула, и татуировка одобрительно дёрнулась. — Такой ответ вас устроит?
— Вполне, — оба переглянулись и одновременно сделали знак солдатам. Вайесс подхватили под локти и чуть ли не выкинули из палатки.
Откуда-то сзади послышались рассерженные голоса, но она их уже не слушала. Ей было ужасно весело наблюдать, как даёт трещину плоский мир тех идиотов, за которых она шла сражаться, пока её саму прикрепляли к флагу посередине главной улицы. Наручники уже порядком стёрли руки, но она не слишком обращала на это внимания: гораздо интереснее было рассматривать собиравшуюся вокруг толпу, с любопытством тыкающую в неё десятками пальцев. Через пару минут вывели из палатки и Джона, потом прикрепили подальше, метрах в пяти от неё. Странно было наблюдать Бога Пустоши закованным в кандалы. Возможно, это было только её ощущение, но казалось, что пленник здесь отнюдь не он, а все вокруг — от него исходила необычно сильная харизма.