Перед глазами мутнеет, пуля, звеня, отлетает в сторону, а Хайкон откатывается назад, держась за повреждённую руку. С пальцев на пол капает кровь. Вайесс слышит, как что-то бормочет Фабула, рисуя на полу странные узоры, и занимает позицию прямо перед ним, вставая в боевую стойку и готовясь защищаться. Её переполняет Пустошь, и это тот самый момент, когда они стали одним целым, когда она наконец готова, после всех испытаний, принять эту силу. Рука вытягивается песком, и чернота собирается в форму, принимая образ меча. Хайкон выставляет руки, и комната наполняется треском автоматов, Вайесс в свою очередь растягивает меч до квадрата и закрывается от шквального огня. Песок оказывается прочнее пуль, и стена разрезает их на маленькие кусочки, поглощая и впитывая в себя. Ним обматывает пальцы жгутами, и в этот момент Вайесс бросает лезвие вперёд, одновременно материализуя следующее. В обеих руках Хайкона появляются сабли, но теперь металл обнимает синее пламя, и он легко отклоняет клинок, кидаясь в атаку.
Вайесс чувствует это — то же самое ощущение, как при первом диалоге с Красной, как тогда, на испытании — это как прямая, вымеренная до каждого сантиметра, бесконечная и бесконечно одинаковая, и она прорезает разум насквозь, разделяя мир на правильное и неправильное, на существующее и нет. Это была сила Фатума — синяя и неуклонно стабильная, как полуденное небо, как время, существующее только ради порядка. Клинки столкнулись, и от концентрации все три рассыпались, разлетевшись осколками и впившись в стены.
— Вы двое! Я всю свою жизнь шёл к вершине, и теперь вы пришли отнять её у меня?! — прорычал Хайкон, каждый раз нападая с остервенением и покрасневшими от бешенства глазами. — Я не позволю, не позволю, не позволю! Это место — моё, моё, только моё!
Хайкон понимал, что проигрывал, но сдаваться не собирался. Удары градом сыпались на Вайесс, но она каждый видела, каждый отражала, а ему приходилось прилагать максимум усилий, чтобы менять оружие, а ещё держать концентрацию и не ослаблять защиту. Ещё выпад — и она разрезала его костюм вместе с галстуком, чуть не достав до кожи. Хайкон рывком содрал с себя пиджак, и он полетел в окно, а в руках появился огромный меч, размером превышающий его самого раза в три. Он размахнулся, и, не успела она атаковать, с размаху впечатал её в стену, так, что крыша покосилась и начала заваливаться набок. А потом его толкнуло в плечо, и он отлетел, припечатанный к полу чёрным длинным копьём.
— Если я проиграю, то он от меня избавится, — кричал он, смеясь, одновременно с усилием вытаскивая из плеча оружие. — Он заменит меня! Я не хочу!
Ним поднялся на колено, вытащил две сабли и рванулся к ней, атакуя со всех сторон потоком замахов, проворотов и ложных выпадов. Вайесс успешно отклоняла каждую атаку, с каждой минутой привыкая всё больше к новым возможностям, но Хайкон сдаваться не собирался. Атаковав одновременно с двух сторон, он выбросил сабли, потом ещё одни, и когда подобрался ближе, чем на метр, собираясь ударить в последний раз, из татуировки вытянулись несколько щупалец и пронзили его насквозь, как скалы прорезают волны.
— Попалась, — прохрипел он, и из уголка рта потекла красная струйка.
Хайкон поднял голову, и из его рук в глаза Вайесс ударила вспышка света. Это ослепило её всего на пару секунд, но Ниму этого было достаточно. Стянув одну из рук с насадившего её на себя шипа, он быстро создал одно сплошное лезвие, нацеленное прямо ей в горло. Когда Вайесс пришла в себя, оно уже было почти у цели, и оставалось всего несколько мгновений, чтобы уклониться, отразить, сделать хоть что-нибудь. Она в отчаянии заглянула в белый мир, но и там было пусто, а мысли роились в голове бесконечностью, вгоняя в панику от приближающейся смерти. Это был конец, она не успеет ничего сделать, времени просто нет…