Она всё перебирала и перебирала в голове варианты, перепрыгивая с одной мысли на другую. Её мозг не выдерживал, восприятие притупилось, начала подёргиваться щека. Где-то впереди ковылял Корас, которого поддерживала Макри, но она не смотрела вперёд — только вверх или вниз, только на серое небо или серую землю. Она думала о детстве, о детстве, которого у неё не было, которое у неё отняли талантливые и успешные. А она сражалась — с миром, с каждым из людей вокруг, с несправедливостью, брала на себя всё, что могла взять, и это изо всех силёнок маленькой, но бравой девчонки. Куда делась эта бравость, живость, напор? Умерли вместе с голодающими детьми из приюта, с бездомными собаками, со смертельно больными, со старой жизнью. И новая жизнь отнимала не меньше. Людей — уж точно. Такая большая разница между тридцатью и тремя…
— Твою мать! — выкрикнула она, с силой выбрасывая шлем, висевший до этот на руке, куда-то в кусты. Ей больше не нужно было осознавать то, что она делает, больше не нужно бояться: страх остался в глазах Мэла, Келли, Навина… Макри обернулась, но только на секунду, проводив не нужный больше шлем бесчувственным взглядом и вернувшись к своему занятию.
Они остановились нескоро, только когда серый цвет, окружающий их со всех сторон, стал темнее, а цвета исчезли совсем. Теперь Вайесс поняла, что всё ещё хуже, чем казалось раньше: еды и воды оставалось совсем мало, и нужно было в ближайшие дни искать новую, чтобы выжить, даже если Пустошь была против этого. Первым она сломала спецназа — похоже, тот крик на мосту был последним звуком, который он произнёс: всю дорогу он только молча опирался на плечо Макри, и сейчас что-то тоже показывал ей знаками. Слава богу, он хотя бы в сознании. Наверное, его добила ответственность: груз, который он нёс на себе всё это время, стал слишком тяжёлым. Понятно, что Корас не раз видел смерть, но видимо в этот он уж очень скорбил по ушедшим, к которым за долгое время успел привязаться. Может, раньше она подумала бы так с издёвкой, но сейчас ни на что не было сил, и желание тоже пропало. Макри, закончив с Корасом и оставив того сидеть прислонённым к дереву, направилась к ней и присела рядом на траве, подстелив что-то вместо сидушки.
— Мне жаль… — только и смогла выговорить она. Слова из горла не лезли.
— О чём ты? — Макри заботливо положила ей руку на плечо. — Это всё не твоя вина, пожалуйста, не кори себя.
— О том, что я не смогу сдержать обещание. — она усмехнулась, — Всё вряд ли будет хорошо.
— Почему? Неужели даже тебя это подкосило? — она натужно улыбнулась, но было видно, насколько тяжело даётся речь каждой из них. Жилка на щеке Вайесс продолжала подёргиваться. — Слушай, ты правда не виновата. Люди… уходят, так случается, и… злиться — значит портить саму память о них.
— Так несправедливо… — на губах почувствовался явный вкус соли, и одна слеза неумолимо потащила за собой остальные. Вайесс впервые расплакалась. Больше терпеть не было ни возможности, ни смысла. Она уронила голову на шею подруги и позволила чувствам выйти наружу, завладеть ею, — Я не хочу… умирать.
— Разожжём костёр? — Вайесс ответила кивком головы. Макри аккуратно подняла её и усадила на место, взяв за плечи, наклонившись и пристально посмотрев прямо в глаза, заставляя Вайесс посмотреть прямо в них, приковывая всё её внимание к себе, — Всё будет хорошо, обещаю.
Макри этого показалось достаточно. Увидев, как опустились напряжённые плечи и лицо подруги немного просветлело, она улыбнулась и оставила Вайесс одну, направившись в сторону собирать хворост. Со стороны ущелья подул ветер, становясь сильнее и сильнее с каждой минутой, развевая её висевшие клочьями волосы и рукава одежды. Вайесс достала палатку и шаг за шагом, под мерное покачивание серо-зелёного елового леса, начала её раскладывать. Прутья аккуратно вкладывались один в другой, всё расширяя крышу и стены, натягивая упругую ткань и придавая ей нужную форму. Тент трепался на ветру, издавая шуршащие звуки и принося какое-то монотонное спокойствие в каждое заученное действие девушки. Неужели всё и правда будет хорошо? Неужели Вселенная наконец сжалится и Пустошь отпустит бедолаг из своих цепких лап, даря им шанс прожить ещё немного дольше, а потом умереть от старости где-нибудь на окраинах Города в окружении семьи и детей? Для Вайесс настоящее было настоящим, а вперёд она не заглядывала, но в этот раз ей очень хотелось помечтать, так, чтобы эти мысли перекрыли мрачность и серость, утопили в себе всю накопившуюся горечь и тоску, отвели такое недалёкое безумие. Вайесс посмотрела на обычно угрюмого, замкнутого Кораса и на Макри, которая нашла в себе остатки жизнерадостности, и подумала, что наверное с этими людьми она никогда не хотела бы расставаться, ни сейчас, ни потом. Наконец, когда тент был готов, а площадка для костра вычищена от иголок и огорожена небольшими камнями, вернулась Макри, таща в руках перевязанную армейским поясом огромную охапку сухих веток. Соорудив из них небольшое сооружение, Вайесс осторожно зажгла спичку и поднесла её к центру конструкции, от неё огонь перекинулся дальше, и она принялась аккуратно его поддувать. Спустя какие-то пару минут огонь окончательно занялся. Корас посматривал на всё это действо с недоверием, но ему показалось, что девушкам нужно немного покоя и уюта, который дарит тёплое пламя, и оставил свои переживания в стороне. Пока огонь рос всё выше и выше, они сидели рядом, вытянув и расслабив ноги. Над костром с большой скоростью проносились иголки, поднимаемые уже сильным ветром, немного оплавленные и покрасневшие.