Ветер задувал в еле открытую форточку, издавая странный свистящий звук. За окном шумели высаженные в ряд посреди главной улицы деревья. Через окна и щели утренний холод пробирался даже сюда, заставляя плотнее укутаться в одеяло и спрятаться под ним, прижавшись к стенке и подвинув согнутые колени к груди. Но на такую роскошь не было времени, тем более что Энн давно перестала быть неженкой и воспитала в себе силу воли, которая столько раз помогала ей выйти победителем в битвах с ленью. Вода, плеснувшая в лицо из умывальника, окончательно разбила дурман сна. Энн потянулась, разминая затёкшие мышцы и вдыхая влагу еле заметного пара, идущего от раковины, несколько раз похрустела пальцами и поясницей, приводя в движение суставы, и несколько раз присела, разгоняя кровоток. Натянув для большего тепла солдатское бельё, а на него форму, защиту и высокие ботинки, она не спеша спустилась на безлюдно молчавший нижний этаж и вышла на улицу, скрипнув старыми дверными петлями. Мостовая была свежей и прохладной, как застывшая, затвердевшая в камне вода из текущей неподалёку речки. Солнце только вставало из-за горизонта, и Энн пожалела, что не видит восхода, уже окрашивающего облака в бледно-розовый, за крышами двухэтажных домов. Улица пустовала, и из-под твёрдых каблуков военных ботинок разлеталось гулкое эхо, отражаясь от закрытых ставен и каменных кладок. Она чувствовала, как внутри разливается приятное, контрастирующее с окружающим миром тепло. Это чувство приходило каждый раз ранним утром: ей нравилось быть первой, кто видит сегодня эти пейзажи, касается этой улицы, дышит этим воздухом — это придавало ей уверенности и она казалась себе более важной, особенной, более идентичной.
Она направлялась туда, где тёмно-зелёные столпы деревьев полностью застилали почву сплошным тентом из веток и листвы, где камень сменяла кора, а стекло — прозрачная утренняя роса. Во влажном воздухе ото рта медленно поднимался тёплый пар, расплываясь в потоках холодного тумана. Где-то впереди маячили небольшие птицы, выписывая пируэты в густых кронах и сливаясь с листвой. Ноги сами несли её по уже ставшей привычной тропинке, петляющей между куч листьев и порослей кустов, пока не вывели к широкой открытой поляне. Где-то недалеко, прикрытые зеленью, валялись большие обработанные и отшлифованные валуны, когда-то наверное использовавшиеся людьми. Посередине лежал, закрытый мхом, большой круглый каменный блок, пахнущий свежестью и испещрённый самыми разными надписями и числами. Слева стоял учитель Левард, прислонившись к дереву и мерно наблюдающий за разминкой Энью, двигающегося то туда, то сюда в середине круга. Когда она вышла, старик, заметив её, еле заметно напряг кисть, но никто другой, кроме неё, это движение даже бы не заметил: в остальном ни положение тела и головы, ни направление взгляда не изменилось. Энью махнул ей рукой и не теряя время продолжил тренировку, поочерёдно разминая и растягивая все мышцы и связки. Иногда она боковым зрением, замечала, как хмурится учитель, когда парень делает что-то не так, но не поправляет, доверяя ученику самому заметить ошибку и исправиться. Энн встала на самый край диска, сразу подметив необычное исходящее от него тепло, как будто он сохранял, накапливал в себе остатки ушедшей дневной жары.
Пальцы напряглись сами собой, по привычке, отточенной годами обучения. Энн выровняла дыхание и теперь то набирала воздух в лёгкие до упора, так, что болела грудь, то медленно выдыхала, ощущая сокращение мышц во всём теле. Ноги словно приклеились к земле, она вытянулась так, чтобы ничего во всём мире не смогло бы сбить её с места. Она прочувствовала до мелочей биение сердца, циркуляцию крови и воздуха, напряжение суставов и связок. Все органы чувств обострили восприятие до предела: до неё скомканным, но различимым шумом доносился громкий шелест крон и тихий шёпот травы, пение птиц, еле слышимое падение ветки где-то в лесу, треск коры, жужжание ранних насекомых и напряжённое дыхание человека на другой стороне круга, эхом отдававшееся на поляне с хорошей акустикой. Она вдыхала запах живого, горячего камня под собой, пряность лесного воздуха, ароматы разноцветного ковра лесной подстилки. Глаза различали, казалось, все оттенки цвета, расплывавшегося в зрачках от его внезапно возросшей яркости. Она закрыла глаза и напряглась ещё сильнее, отдавшись воспоминаниям — чтобы побороть какое-то состояние, знала она, нужно сначала в него войти. Плавно начали появляться образы, расплываясь чёрно-белым и цветным, как пейзаж вокруг, то перекрывая друг друга, то сливаясь во что-то одно: детство, отец, комната, школа, побег, юность, районы, наркотики, квартиры, лица — много разных лиц…