Стены домов резко задрожали, вырывая из себя стёкла и плохо закреплённые куски, со звоном падающие вниз и разбивающиеся на разлетающиеся во все стороны осколки. Город заходил ходуном, будто поднятый на несколько метров от земли неведомой могущественной силой. Бушующие, очернившие весь горизонт и перекрывшие солнце смерчи прорвали первую линию обороны, сорвав верхние этажи и подкинув их в небо, как кусочки пластика, разрывая их на куски разноцветными молниями, и свободный ветер пронёсся по сквозным проспектам, сметая на своём пути каждое препятствие и делая его частью разрушительной мощи. Эту бурю было не сравнить с той, что застала их тогда — будто увидев в городе достойного соперника, Пустошь ринулась навстречу всеми своими силами в стремлении похоронить в себе последние детища человеческого разума, утерянного в блеске тысяч зеркал небоскрёбов Арденны. Город отчаянно сражался: скрипели опорные стены и балки, держались из последних сил фундаменты дорогих семиэтажек, но каждый дом, вступающий в борьбу со стихией, рано или поздно рушился, задевая другие и взметаясь в воздух громадными кусками бетона, через несколько секунд падавшими обратно и давящими другие постройки. Город пожирал сам себя, не в силах больше противостоять природе, забиравшей у людей всё, чем они гордились и что оставили. Так умирало человечество, поглощаемое самим собой, своими пороками и восставшими против него самого созданиями. Вайесс смотрела, как завывает в немом предсмертном крике сама земля, как просит о пощаде, и как Пустошь остаётся глухой к её мольбам, разрывая в клочья кладбище, уничтожая саму память об этом месте и людях, которые здесь жили. Она почувствовала, как захлестал по лицу песок, прорезая кожу и оставляя на ней глубокие царапины, как воздух раскалился и стал чёрным от напряжения, как её подняло в воздух и бросило об рушащуюся стену, ощетинившуюся железными балками-копьями в последней попытке защититься от непобедимого врага. Тело застонало от боли, выплеснув ярость потоками багровой от сухости крови из пробитой насквозь груди, но иссушенное горло не издало ни звука. Из уголка рта потекла красная струйка, медленно пробежала по подбородку и громко ударилась каплями о накатившую волну песка, так звонко, что заложило уши. Вайесс уже дважды встречалась со смертью, и узнала её по чёрному, матовому, как смоль, балахону, застившему глаза, но вместо того, чтобы закричать от боли, режущей пробитое в трёх местах тело, от близости забвения, она улыбнулась, смеясь над своей неудачей. На третий раз было уже не страшно.
***
Город был всё ещё жив. Вокруг толпились люди, задевая друг друга плечами и забавно покачиваясь из стороны в сторону, поддерживая ритм очереди. Гудели водители машин, недовольные плотным трафиком пешеходов. Перекрёсток переговаривался цветами светофоров, хаотично мигающих в такт движениям толпы. Мужчина в кепке и деловом костюме на бегу поскользнулся на переходе и растянулся на асфальте, содрав вовремя выставленные руки, но, не испачкав большую часть одежды. Он гневно выругался, так, что на него обернулись несколько стариков и покачали головой, потом встал, отряхнулся, протёр часы и побежал дальше. Видимо, сильно опаздывал. Прямо позади закричал ребёнок в коляске, и мама зашикала на него, успокаивая и давая игрушку. На голые руки упали первые капли, и Вайесс посмотрела вверх, потом что-то сообразила и ощупала место, откуда должны были торчать балки. Не было даже шрамов.
На той стороне дороги, забравшись на пологую бетонную стену, сидела девочка, улыбаясь и подставив руки дождю, пока мама пыталась снизу до неё докричаться. Девочка не слушала, наслаждаясь нарастающим звуком падающих капель, засматриваясь на то, как они собираются в маленькие лужицы, как мокнет одежда не успевших укрыться пешеходов, как ручейки скатываются по прозрачным зонтам. Вайесс тоже смотрела — на лица, запорошенные влагой — живые, настоящие, и в большинстве своём счастливые. Где-то слева хлопнула дверь бара, и оттуда вышла, покачиваясь, девушка на высоких каблуках, то и дело норовящих соскользнуть и свернуть лодыжку. Она что-то прокричала и, обернувшись, уронила бутылку, которую держала в руках. Девушка долго и недоумённо смотрела на осколки, словно не понимая, что произошло, и почему она разбилась, а потом просто повернулась и пошла дальше, избавив мозг от ненужной работы. Недалеко с улыбчивым лицом продавец в ларьке быстро натягивал тент, одновременно принимая заказы, и люди всё подходили, брали по хот-догу, убегали обратно в подъезды, прикрыв курткой голову и еду. Взяв по порции, рядом прошли двое студентов, оживлённо о чём-то спорящих, и в конце рассмеявшихся, видимо, вспомнив общую шутку.