— Будем голосовать или как? — поддержал его молчавший до этого времени Келли. — Хорошо, кто «за»?
— А как ты себе это представляешь? Она тебе должна предоставить результаты на детекторе лжи или что? Пройти медобследование, тест ДНК? — Вайесс занервничала, но постаралась себя не выдать. — Нет уж! Давайте так — у нас два варианта — либо доверяем, либо сдохнем здесь, что выбираете?
— Ладно, — похоже, этот довод показался Келли убедительнее, и он поднял руку в поддержку Макри. — Раз уж так, то ничего другого не остаётся… Чёрт с ним!
— Вот и супер! Трое к одному, Мэл, так ведь? — радостно подытожила Макри.
— Так, так… — похоже, даже он сомневался, но смерти он однозначно боялся больше, чем риска. — Тогда, когда выходим?
— Чем скорее, тем лучше, — довольно ответила Вайесс.
***
Они выступали, снова, как в первый раз, надеясь, что этот станет последним: больше никто из них не вернется в Пустошь, не увидит смерти, не вкусит боль потери, обживётся семьёй и домом на честно заработанные деньги и доживёт спокойно, без происшествий, как любой нормальный человек мечтает прожить. Звёзды ярко освещали небо, отражаясь синевой в стеклянном льду, разгоняющим темень накопленной за день энергией и отзывающимся гулким воем эха на каждое слово, произнесенное даже шепотом. Вайесс шла впереди, твёрдо придерживаясь воображаемого маршрута, уверяясь в нём всё больше с каждым новым шагом и иногда поглаживая рукоятку пистолета за спиной. Макри и остальные топали за ней, таща на себе оставшиеся вещи и выделив особый рюкзак для снаряжения и еды. Ни на предложение перевязать раны, ни на вопрос об источнике их возникновения Вайесс так и не ответила, и Макри отстала, подумав, что на подругу мог сильно повлиять шок или что-то связанное с потерей памяти. Что-то в голове Вайесс всё-таки не сходилось, что-то настолько важное, что упускать его из виду было никак нельзя — она по нескольку раз перебирала каждое слово, сказанное каждым из них, но так и не находила ничего подозрительного, за что можно было зацепиться и от чего оттолкнуться для дальнейших рассуждений. Всё было нормально, настолько, что даже приятно, но слово «нормальность» теперь вызывало у неё подсознательное отвращение, как будто Он вбил в разум какую-то мысль, и она крепко соединилась, окуклилась и больше не отпускала, не желая выходить. Вайесс привыкла доверять ощущениям, но теперь нельзя было позволить им полностью взять верх — нужно было подумать, тщательно взвесить все «за» и «против».
— Долго ещё? — взмолился Келли, когда они прошли несколько километров без единого намёка на изменения.
— На месте, — отчеканила Вайесс, отодвигая последнюю загородившую проход ветку, обрушившуюся на нёе ледяными яблоками.
Впереди простирался огромный пологий холм. Это был центр Леса, его бьющееся сердце, разносящее свет по венам-стволам, накачивающее им каждое дерево, каждую часть огромного организма. Они слышали его дыхание — закладывающий уши звон, исходивший снизу на частотах, которые человек способен услышать, но не способен распознать. Там, внутри, под множеством слоёв стекла, бушевала живая галактика, вращаясь вокруг кристально чёрного пятна всеми оттенками синего, как будто в каждом сантиметре его лежали тысячи звёзд и сотни тысяч обитаемых планет. Это была Природа — изначальная, сверкающая огнём воли и знания. Она медленно двигалась туманом вокруг зрачка, выходя дождевыми облаками из порезов-гейзеров вокруг века. Линии и ленты переплетались и накладывались друг на друга, играли отблесками солнечного света и света сотен солнц внутри них. Само пространство сжималось в комок и разжималось в такт движениям чёрного зрачка и направлению громадного глаза. Одна встреча взглядами — и неземная красота утащит душу за собой, в черноту, тело пойдёт навстречу неизбежной гибели в анналах времени, что запечатлели расходящиеся линии радужки. И Вайесс посмотрела, не задумываясь ни о том, что произойдёт с ней, ни о том, как теперь будут выбираться остальные. Между ней и Пустошью, смотрящей в упор одним из своих бесконечно глубоких глаз, была связь, если может быть связь межу человеческой душой и душой целой Вселенной. Одно было частью другого, и это был факт, как фактом и было само их существование. Пустошь показывала ей себя, обнажала суть знания, столько лет лежащего на полках бесконечной библиотеки, но человеческое тело сопротивлялось тянущим его в себя чёрным линиям-щупальцам зрачка в инстинктивном страхе перед бесформенностью и ничем не контролируемой силой места, частью которого оно должно было стать, сопротивлялось отчаянно и изо всех сил. Пустошь управляла слабостью, но в этот раз управлять было нечем. Руки без усилий разорвали сковавшие их тени, и Вайесс по инерции откатилась назад, падая прямо в руки поддержавшей её Макри.