— Это… Это же запечатанное! Как? Такого заклинания… не существует…
— Боишься… Значит, ты не тот, — мятежник надменно хмыкнул и достал из-за спины шестопёр, теперь в его руках казавшийся легче обычной палки. — Тогда сначала устраню помеху, на которую пришлось израсходовать силу Наставника. Нападай, магистр.
Магия свободно потекла в пальцы, как будто только этого и ждала, чувствуя резонанс в окружающем пространстве. Казалось, сама земля колеблется миражами, трещит и ходит ходуном от количества собранных в одном месте энергий. Палец ударил глухой болью, и как по команде гулким эхом на боль отозвалась стена, оттянув её на себя, впитав и сделав собственной частью, сделавшись ещё бордовее и крепче. Синева поднялась по венам до предплечья, выше, чем обычно, и в мозг ударилась волна удовольствия, сдерживаемая только силой воли, и то ненадолго. С мятежником нужно было разобраться сейчас, пока сил ещё достаточно, пока никто не выбыл из строя, и остальные двое, похоже, думали так же. Энью впервые видел, как сражается магистр Арисс, и до этого момента даже не знал, что магию можно поднимать и до локтей, как сделал его учитель.
Левард сделал первый ход, не давая противнику накопить достаточно сил в большее вместилище, и Энью только успел изумиться скорости, с которой тот буквально подлетел ко врагу и нанёс первый, проверочный удар в тело левой рукой. Как ни странно, всадник тоже не стал дожидаться разрешения — сверкнула глуповатая широкая улыбка, и в ту же секунду он оказался на пару шагов левее, делая круг по короткой амплитуде и намереваясь покончить со стариком одним ударом. Скрипнули наручи, потревоженные вырывающимся огнём, врезающимся в полое древко двуручного шестопёра, и Левард еле успел отпрыгнуть, снесённый ветром от удара, на пути доставая из ножен прямой короткий меч. Как будто обменявшись мыслями, все трое одновременно рванулись вперёд с клинками наголо, нанося один-единственный удар с трёх сторон, надеясь хоть как-то попасть по незащищённому месту. Энью наконец-то смог рассмотреть лицо — широкое, прикрытое ухоженными чёрными паклями, испещрённое морщинами на лбу и ямочками на щеках, немного кривое в пропорциях лицо знати, выдающее происхождение надменностью смотрящих сверху вниз затуманенных властью глаз. Этот человек привык к власти, привык склонять на вою сторону или уничтожать влиянием, деньгами, связями. С того времени изменилось только средство.
Резкий взмах шестопёра, прокрученного справа налево, отразил атаки с такой силой, что магия в мечах Энью и Энн встрепенулась и чуть не рассеялась, откинув их на несколько метров назад и заставив перекатиться, смягчая падение. Левард устоял на ногах, но следующий удар по широкой дуге с разворота всё-таки заставил его отступить, хоть и ненадолго. Меч легко лёг на руку и старик на всей скорости, которая у него была, вылетел вперёд, оттолкнувшись и подмяв под себя пласт земли. Ученики не так быстро, но последовали за ним, и в тот момент, когда всадник очередным ударом шестопёра отбил атаку учителя, Энью бросился вниз, под ноги, и, схватившись за землю, немного повернул тело в другую сторону, появляясь за спиной у врага, оказавшегося на самом деле чуть ли не на голову выше него. Ним предугадал движение каждого и, молниеносно сделав единственный шаг вперёд, схватил оказавшегося медленнее Леварда за запястье, швырнул его в сторону, одновременно задевая не успевшую уклониться и полетевшую вслед за учителем Энн. Энью не стал медлить и нанёс колющий удар в ногу, от которого Баротиф ловко увернулся и нанёс такой же шестопёром в голову, при попадании становившийся смертельным, но Энью на это и рассчитывал. Используя силу противника в свою пользу, он, вместо того, чтобы ставить блок, подставил вылетевший из рук меч и дал одному из широких лезвий пролететь в каких-то сантиметрах от лица, для того, чтобы самому приблизиться на достаточное для рукопашного боя расстояние. Маг сделал еле заметное движение корпусом, и Энью, будучи всего в полуметре от брони, со всей силы, со всей скопившейся ненависти ударил в область сердца, выплёскивая в атаку всю магию из правой руки, разорвавшей костяшки. Мгновение замерло, съеденное встретившимися враждебными потоками энергии, будто сам воздух исчез и превратился в застывшее время.
— Открылся, надменная тварь! — выкрикнул он, как будто эти слова, эта насмешка давала ему преимущество, давала статус героя, статус особенного. Под кулаком что-то хрустнуло.
— Неверно, — усмехнулся маг в ответ.
Удар шестопёром по рёбрам выбил из Энью всю уверенность. Он почувствовал, как сжимаются органы, выплёскивая кровь от сломанных рёбер, как безвкусная краснота заполняет гортань, как становится невозможно вдохнуть и как магия заполняет раны, проникая в организм инородным, похожим на желе потоком. Когда Энью, крича и корчась от боли, роняя меч и выплёвывая потоки сине-красной крови, утекающей в барьер, распластался на траве, Ним запустил руку в карман и всё так же надменно посмотрел на остальных, стоявших, опершись друг на друга и тяжело вдыхающих горький спёртых воздух. Из сжатого кулака посыпались знакомые искры второго минерала.