— Неужели вы думали, что такой удар навредит мне? — поморщился Баротиф, смахивая пыль с руки, после чего кивнул в сторону щита. — А так вы только сами усложнили себе жизнь.
— Чёрт… Камень… — прохрипел кровью поднявшийся на колени Энью. — Если бы…
— Если бы не камень, вам бы не пришлось драться с той сотней переместившихся сюда бойцов за стеной, — мятежник пальцем показал в сторону, где слышался топот, прищурив один глаз. — Ты серьёзно намеревался победить, ученик?
— Мы… намереваемся попробовать.
Существо в руке бесилось, просясь наружу, скребя когтями кожу и разрывая вены. Магия утекала через пальцы, просачиваясь из истощённого организма вместес каплями крови и выдохами кончавшихся запасов кислорода. Энью кивнул девушке, мол, последний раз, и пробежал по кругу, оказавшись рядом с остальными, но снова закашлявшись. Эннелим поняла и, повторив его движения, встала в стойку, но Левард движением руки остановил её, и как раз вовремя, потому что Баротиф размахнулся и швырнул закреплённый на верёвке из сплетённой энергии шестопёр. Старик был единственным, кто успел отреагировать, и когда наконечник был в паре метров от головы девушки, он выплеснул направленный поток, схвативший железо, запечатавший и связавший наконечник нитями концентрированной силы. Маг не стал дожидаться, пока его окончательно поглотят, и, дёрнув за такую же концентрацию, вернул шестопёр в руку, крепко схватившись за древко.
— Что теперь, старик? — бросил Баротиф. — Давайте побыстрее, вы ужас как много времени отнимаете.
— Побыстрее, значит… Позвольте, учитель, Энн? — он протянул руку и девушка, понявшая его намерения, положила в неё рукоять своего меча. Левард кивнул. — Сначала — я.
Энью почувствовал, как вливается в тело знакомая магия учителя, восполняет его потоки круговорота силы, даёт ему ещё один шанс — последний шанс победить. Баротиф покрепче перехватил шестопёр и атаковал — яростно, как голодный зверь, растянув до ушей нечеловеческий оскал. Магия влилась в мечи, обдавая их теплом, а тело — металлической прохладой и мятной свежестью ветра. Он не стал защищаться, в этом больше не было смысла, поэтому оба меча резанули воздух, предупреждая удар, и неожиданно сильно для врага врезались в крепкое древко, оставив Нима позади и поцарапав крепкое древко. Это был первый урон, который он смог нанести.
— Неожиданно, братец, — засмеялся маг. — Я недооценил вас, оказывается.
— Выходи.
Руку разорвало на куски мяса и костей, выворотило наизнанку, заволокло иллюзорным чёрным и глазастым — материальным безумием. «Что было настоящим, а что иллюзорным? Хиллеви Навис была настоящей? А Энн? Почему я не могу ни о чём забыть и что из моих чувств — правда? Я же пытался жить нормально, я пытался соответствовать, но разве это тот конец, который я хочу? Я… безумен?» Куски мяса и костей перемешивались, как гигантский стебель, откликаясь пятнами чернил на красной стене. Перед глазами встала татуировка и глаза, что ярче северных звёзд. Лес окутался чернотой: она капала с веток, окрашивала листья и землю, поливала дождём, но они этого не видели — не видели жизней, на которых создавалась каждая новая жизнь, не видели море крови, хлеставшее по еле сопротивлявшемуся барьеру. Они видели только руку, но Энью должен был сейчас собраться, подчинить это море, слиться с ним и во что бы то ни стало уничтожить Баротифа Нима.
Мечи ответили на влившуюся черноту потрескиванием и вибрацией. Где-то закричала Энн, пытаясь вытянуть его из забытья — они не понимают, не понимают, что он не в забытье и никогда не был. Существо подмигнуло половиной глаз, готовое убивать, подчиняться ради смерти и направлять смерть, руку окутал рваный водоворот ночи, затягивающий магию Леварда. Враг не ответил, только принял стойку, увидев опасность, и бросился вперёд, не собираясь больше поддаваться. Мечи одновременно встретили шестопёр и Энью впервые не сделал ни шагу назад, встретив силу большей силой, но Баротиф не был тем, кто просто ждёт своего поражения — он был тем, кто не знает поражения. Тяжёлая рука развернула тело, ломая шестопёр пополам и, встретив куском древка застрявшие мечи, он ударил по больной руке лезвиями с вложенной в них энергией. Энью не успел защититься, но вместо того, чтобы сломать тело пополам, шестопёр застрял в темноте и впитал её, привлечённую большим количеством магии, внутрь себя. Мечи со звоном ударились о землю и Энью, получивший удар ногой по сломанным рёбрам, безвольной искорёженной оболочкой отлетел к стене.