— Я про сегодняшнее думаю: как маму найти? Что там эти бандиты дома у нас делают? Вдруг, мама вернулась, а там — они?
Ярослава села, подоткнув под себя край одеяла (световой шар резко подпрыгнул, стал светить ярче):
— Ты думаешь, они еще там?
— А кто их знает? — Катя тоже села. — Они же посох этот ищут. Переворачивают там, наверное, все...
Ярослава пододвинулась ближе:
— Расскажи еще раз про посох, а?
Катя рассказала.
— Не было у нас никогда никакого посоха! – повторила в конце. — И эти, трое, тоже его не нашли… но орааали! Один, Афросием у них зовется, а на самом деле его Ильей зовут, так тот меня ударил больно во сюда, — она потерла ладошкой скулу. — А потом...
— Чего «потом»? – прищурилась Ярослава. — Не таи уж, коли начала…
— Знаешь, — Катя снизила голос до едва различимого шепота, — они ведь меня чуть не убили.
Ярослава замерла.
— Да ну? — ее дыхание стало неровным. — Как так «чуть не убили»? Прям по всам-делишному?
Катя удобнее пристроила под поясницу подушку.
— Яруш, точно. Они и веревку достали.
Ярослава закусила губу.
— Хорошо что тебе кошка эта подсказала, куда бежать?
Катя кивнула:
— Я стояла рядом со столом. На нем лежали шкатулка и все эти штуки, которые я вам показывала, — Катя наклонилась ближе к Ярушке, повернулась так, чтобы свет освещал лицо подруги. — Они будто не видели ни шкатулку, ни все эти свертки, ничего! Понимаешь? Один там у них был, долговязый такой, противный, они его Шкодой звали, за главаря у них, видимо. И смотрит он на стол, рукой прямо рядом со шкатулкой водит, а не видит и не чувствует ее! Вот чудеса!
Ярушка потянула на себя одеяло.
— Ну, это-то, думается, не чудеса вовсе, это–то понятно, — резонно проговорила она. — Вещицы-то все эти не простые, зачарованные. Бабушка сказала же, что на них чары защитные стоят, да такие, что и она сама разгадать их не может, — она мечтательно вздохнула. — Если уж даже бабушка… А она такое знает да умеет…
Катя осторожно взяла книгу, лежавшую рядом, на сундуке:
— Так ты что, и в наше с тобой родство веришь?
— Само собой! Просто так из сундуков не выскакивают! Только по крови можно перебраться, про это точно ведаю. Да и то, что кошка в твоих зеркалах Могиней зовется, как и бабушка тоже о чем-то говорит!
Катя скептически хмыкнула и открыла книгу посередине, сердце ее замерло на миг и оборвалось — с нарисованного на развороте портрета на нее смотрела мама. Высокий лоб, золотистые волосы до плеч, глаза цвета байкальского льда — это не просто похожая на не женщина, это она, Мирослава Мирошкина.
Девочка подалась вперед:
— Это кто? — голос дрожал и срывался.
Ярушка чуть вытянула шею, световой шар моргнул и передвинулся ближе к рисунку.
— Макошь, мать всего живого, покровительница дома и домашних дел. Книжка старая, картинки совсем стерлись, а эта – особенно, больно Макошь здесь хороша, прямо как живая на тебя смотрит...
— Да нет же! — прервала ее Катя. — Это мама моя, Мирослава Мирошкина!
Она посмотрела на Ярославу, в горле опять загорелся острый комок, мешавший дышать:
— Как такое возможно?
Ярослава взяла из Катиных рук книгу, сине-белый теннисный мячик спустился ниже, освещая изображение. Девочка пригляделась, переводя взгляд с него на ошалевшую подругу:
— А похожа ведь...
— Яруш, как такое возможно?
Ярослава приблизила к Кате лицо, теперь световой шар крутился между ними, то подмигивая обоим, то замирая.
— А я скажу тебе, КАК. Твоя мама – ее пра-правнучка!
— Кого? – не поняла Катя.
— Макоши, конечно!
Катя могла придумать любое объяснение, кроме этого.
— Это дикость, Ярослава! — она схватила сползшую с Ярушкиных коленей книгу, пристально разглядывая открывшуюся картинку. — И чушь полнейшая! В конце концов, Макошь — богиня, у нее не может быть потомков на земле, потому что ее самой нет, и не было никогда, это – миф, легенда, сказка для неграмотных, — она взглянула на Ярославу и покраснела. — Извини, конечно.
Но та не обратила внимание на обвинение в безграмотности.
— Катя, посуди сама! — с жаром начала Ярушка. — Шкатулка темного дерева очень древняя, такая, что даже моя бабушка не знает, что в ней за загадка сокрыта, предметы внутри нее сильные, зачарованные, тоже бабушке не открылись. Потом шкатулка и сундук – явно переходы из одного мира, твоего, в другой, мой мир. А хранительницей этих ходов всегда была Макошь, вот, смотри, здесь это написано, — она подсунула под нос Кати пожелтевшую страницу с диковинными буквами, подвешенными на веревочке. — Поэтому ты легко смогла перескочить из своего мира в мой: тебе это по рождению дано, понимаешь? — Ярослава все больше распалялась, убеждаясь в правоте своей догадки, но Катя не поддавалась: