— А теперь, — Велисарий показал на выход, — иди в лазарет и встреть её.
Спустя десять минут мы стоит в квадратном помещении, в котором изливается приятное тепло камина, есть несколько кроватей и на всех лежат раненные. Мы же собрались возле одной, где «спит» неримка в белой длинной рубахе.
— Как же она похудела, — тихо шепчет Калия.
Я, находясь в лазарете рядом с Лишари, почти не замечал её сброса веса, но внимательно всматриваясь вижу, что её щёки впали, лицо стало более утончённое, сильнее выражаются костяшки на ладонях. Но всё же, даже эта вынужденная диета не отняла от её красоты — она всё так же прекрасна, как и ранее. Её голова покоится на подушке, на тёмном волосе. Взгляд моих глаз водит по её гладкой слегка смуглой кожи, до которой я хотел бы дотронуться. Одновременно я рад, что наконец-то она поднимется, а с другой стороны меня терзают сомнения и волнения от того, что может пойти что-то не так, что лекарство не подействует или ещё хуже — её здоровью будет нанесён вред. Эта мысль вызывает у меня противное ощущения сжатия в груди и горькой тошноты, но переборов себя, я смотрю за действием.
Апотекарий, держа шприц, прошёл между нами подобно тени и взял её за запястье, придавив вену своим пальцем.
— Пульс в норме для такого состояния… приступим.
Апотекарий оттянул немного часть рубашки оголяя верхнюю часть груди, нащупав место для удара в сердце и занёс шприц для укола. Быстрым движением он погрузил сталь в тело, отчего меня прошиб болезненный мондраж.
— Господи, — вслух от волнения взмолился я, трясущимися руками коснулся лба с которого стекает градом холодный пот, — помоги.
Процедура протекает очень быстро, я пытаюсь не смотреть на то, как металл вошёл в плоть и вещество попало в сердце, как оно стало «раскручивать мотор» организма. Всё продлилось недолго. Но у меня возникло ощущение, будто это меня пронзили и не шприцом, а мечом в грудь. Тут же апотекарий отскакивает назад в ожидании результата. Секунда, две пять — до сих пор нет результата. У меня с силой взрыва пороховой бочки рождается тоскливое унылое чувство, но оно сию секунду развивается другим чувством — помесь радости и удивления.
— О-о-о-о-х! — раздаётся на всю комнату и девушка, что ранее неподвижно лежала, резко подняла спину, жадно хватая ртом и носом свежий воздух.
— Лишари! — кричу я и не сдерживаю себя, чтобы не сорваться к ней — мои ноги сами меня понесли к ней, но я столкнулся о преграду.
— Стоять! — меня остановил О’Брайенн, ударив тыльной стороной кулака в грудь и сам бросился к ней, подлетев к глазам, но он не увидел в них безумного огненно-красного блеска. — Всё в порядке, — с этими словами он отходит в сторону.
Лишари, обескураженная и удивлённая смотрит на меня, человека, который прильнул к ней, приобнял слегка за плечи и спросил:
— Ты как? Я надеялся, что мы тебя не потеряли.
— Я… где я? Ох, — Лишари схватилась исхудавшими руками за голову, проведя по моим рукам. — «Кочевник»… Карим… проклятье! — стала беспорядочно она перебирать слова. — Светоч, очищение! Что произошло, ко всем…, - выругалась дама.
— О, да, Лишари, узнаю её, — сделал шаг вперёд Джеспар. — Это будет долгая история, но тебе пока нужно отдохнуть.
У меня на лицо лезет улыбка от того, что она встала…, впрочем, её развивает крик от одного из послушников, который ворвался сюда:
— Бунт!
— Какой бунт!? Что вообще за фигня творится!? — крикнула Лишари.
Глава 17. Восстание Вольного народа Арка
Глава 17. Восстание Вольного народа Арка
«Человек вспыльчивый розни и распри учиняет против властей, но тихий и мирный утешает их. Не будем же мы как неблагоразумные вспыльчивые, и не станем поднимать восстаний, мятежей и учинять крамол, ибо это дела тьмы»
— Из книги «Предание»
Спустя час.
Вечер, смеркается. Это был бы прекрасный закат в городе, на который можно было бы посмотреть с высоких башен, но ныне он омрачён безумием народа, который решил пойти против остатков власти, ведомый мракобесием и предрассудками. Я удивлён — только что закончилась война, город лежит в руинах, а у этого неблагодарного сброда есть запал подниматься против свои освободителей?
Ох, как бы я хотел остаться с Лишари, как бы мне хотелось с ней поговорить, но долг зовёт. Я нужен сейчас там, где это необходимее всего. Благо с ней остались те трое — «чудо» из Нерима, Джеспар и Калия, а нас же зовёт труба. Я даже с ней обмолвиться словом не успел.
Восстание… на мгновение я вспомнил, что уже в Эндерале восставал народ — в стародавние времена, практически тысячу лет тому назад, женщина из Подгорода, ремесленница Килана подняла тучу бедняков и нищих против Святого ордена и закрепилась к северу от Сердцеземья и к югу от высоких снежных гор. Резня продолжалась несколько лет, прежде чем Орден, осадивший их базу обманом не вынудил её сдаться, а её последователей перебил, как бешенных собак. И ныне то место нарекается «Мрачной долиной», где до сих пор от края до края разбросаны кости, а восставших мертвецов там больше всего.
Взяв с собой меч, я и Велисарий несёмся по лестнице, а затем за ворота и выбегаем на рыночную площадь, где целое столпотворение — по краям площади толпу пытаются удержать немногочисленный солдаты — я вижу ряды ополченцев в лиловом, среди которых то и дело мелькают табарды красно-белой расцветки. А в самом центре самый смак — толпа народу, вооружённая простыми железными мечами, вилами, ножами, молотками и топорами.
— Долой «диких»! — раздаются безумные крики. — Свободу «Вольному народу Арка!».
Мы практически добежали до народа, как слышется грозное предостережение из ряды стражи:
— Если из вас недобитков подойдёт ещё на два метра, я лично пущу его потроха на корм собакам! — это была угроза от высокого воина, который уже приготовил секиру, и люди устрашились, но долго ли в них ещё будет сохраняться страх?
Мы пробежали к самой страже, и я снова поражаюсь. В воздухе всё ещё стоит железный запах крови на пару с терпким ароматом гари, ещё не убраны тела убиенных, а народ с вилами на нас выходит. Стража и ополчение создали подобие стены — окружили щитами несколько десятков разъярённых человек, выставив в их сторону острия месей и наконечники копий… кажется, это единственное, что удерживает народ от погромов и открытых бунтов. Велисарий одёрнул одного из воинов за плечо, развернув к себе и требовательно сказал:
— Воин, докладывай!
— Да тут такое дело, — стражник повернулся к нам, — некий Брайвак подбил часть люда доброго на крамолу. Он молвил, что «дикие», ну маги, и эти, из Ралата, да и бедные, что сейчас вольно ходют по городу, нам не друзья. Это мол нарушение заветом Мальфаса, во, а значится, их надобно изгнать.
— Заветов, значит! — вспылил я. — Мальфаса им подавай!
— Дайте пройти, — спокойно потребовал мой командир и мы вместе с ним, с трепетом сердечным двинулись вперёд. Велисарий прошёл за ряды стражи вместе со мной… мы, без доспехов, считай с открытой грудью идём на вилы разъярённой толпы. Мне страшно от этого и я инстинктивно держусь за рукоять меча и ручку «громыхателя», чтобы защитить себя, но вот в глазах Велисария я вижу спокойствие.
Он встал прямо напротив толпы, где мы видим только блеск железа и сумасшедший глянец в глазах народа.
— Убирайтесь отседава! — кричит Конан. — Забирайтесь обратно в свои норы, иначе мы пережим вас как свиней!
— Вас всех не заткнуть! — ответом становится ему крик из толпы. — Вольный народ Арка требует, чтобы его послушали!
— И чего же хочет Вольный народ Арка? — спросил Велисарий, и чтобы ответить на его вопрос из толпы вышел лысый мужчина, в синем кафтане, сапогах и белой рубахе, и воззрев на него мой командир требует. — Скажите же!
— Я, Брайвак из Арка, — разведя руками начал мужчина, — созвал всех неравнодушных, всех, кому есть дело до любимого города для создании движения Вольный народ Арка, чтобы наш голос, наше слово было услышано!
— Давай без этого пафоса, — приподняв руку, попросил мой командир.